Впрочем, всего этого он мог бы и не говорить — люди и так знали свое дело.
«Городские новости», — сообщила надпись на экране, прежде чем уступить место дикторше.
Темноглазая брюнетка приветливо улыбнулась с экрана.
Режиссер напрягся — он не слишком доверял этой Бетти: она часто сверх меры волновалась, и зрителям это не очень нравилось (во всяком случае, по мнению режиссера).
— Добрый вечер, — полился из динамиков мягкий, хорошо поставленный женский голос. — Мир моды Готэма потрясен неожиданной смертью манекенщиц Синди Вокер и Аманды Киннер…
«Ну сколько раз я ей говорил, — возмутился режиссер, — чтобы она убирала улыбку при таких сообщениях. Можно подумать, что наше телевидение вместо того, чтобы выразить сочувствие, насмехается над этими шлюхами».
Между тем Бетти продолжала, не переставая улыбаться:
— Причина смерти — аллергическая реакция, хотя власти не исключают возможность употребления наркотиков.
Последние слова прозвучали настолько жизнерадостно и бойко, что режиссер чуть не схватился за голову.
— Переключай, — тихо скомандовал он, откидываясь на спинку кресла.
— Составляются планы, — заговорил со включившегося правого экрана мужчина, — по проведению праздника двухсотлетия города…
Высунувшаяся словно из ниоткуда рука сунула ему под носом какие-то бумаги.
Тот же текст возник и на бегущей строке.
— Мы только что получили сообщение, — заглянул в листки диктор. — Три неожиданные смерти в салоне красоты… — последние слова потонули в совершенно неуместном и неожиданном женском смехе.
Режиссер взглянул на левый экран — и похолодел.
Бетти хохотала, корчась от собственного смеха.
— В салоне красоты… — как испорченная пластинка повторил пораженный этим явлением диктор. — …Произошли… Сегодня… — он терял дар речи.
— Бетти, что происходит? — вскочил с места режиссер.
Она хохотала. Лицо молодой женщины краснело на глазах.
— Бетти! — не выдержал и диктор, поворачиваясь в сторону своей партнерши.
Ее лицо заливала краска, было видно, что Бетти пытается справиться с собой — но безуспешно.
— Черт побери!
— Бетти!
«Она сегодня же вылетит на улицу!» — сжал зубы директор телекомпании.
— Дайте другую камеру!
Неожиданно Бетти задергалась в конвульсиях и грохнулась на пол. На лице ее застывала жуткая гримаса, похожая на улыбку.
Тем временем на экране происходило нечто загадочное — изображение сперва запрыгало, превращая лицо мужчины в абстрактную живопись, потом исчезло совсем.
Зазвучала музыка. Ни на одной из хранящихся на телестудии пленок не было этой записи.
— Выключите это! — возмутилась негритянка-оператор.
Но сделать это никто не мог: по загадочной причине вся аппаратура разом вышла из-под контроля. Передача велась не из студии: ее выпустил в эфир неизвестный телехулиган.
Он не заставил себя долго ждать: секунда — и на экране возник размалеванный клоун. В руке у него был флакон с одеколоном или лосьоном.
— Новый продукт — производство Джокера! — захохотал он.
К экранам телецентра стекалось все больше людей. Понять, что и почему происходит, не мог никто.
— Что случилось?
— Этого не было во второй части…
В голосах сквозило волнение и даже испуг.
Не каждый день им приходилось сталкиваться с подобными явлениями.
На экране из-под пальмы вынырнули две девушки, при виде которых особо нервным людям могло бы стать дурно. Может быть, их черты были когда-то красивыми — толстый слой белил и дикий макияж сделали все, чтобы это скрыть.
С первого взгляда могло показаться, что с экрана улыбаются препарированные трупы.
Сложно сказать, откуда возникла такая мрачная ассоциация: их изображение продержалось на экране несколько мгновений, но и за это время на зрителей успело повеять чем-то неживым и противоестественным.
— Мы обожаем Джокера! — противными голосами пропели девушки-трупы и исчезли с экрана.
(Режиссеру потом еще долго снились их резко очерченные темной краской губы.)
— Откуда это? — допытывался директор.
И получал одинаковый ответ:
— Не знаем…
А клоун на экране продолжал бесчинствовать… Откуда-то снизу извлек связанного мужчину. Если девушки выглядели свежими трупами, то этот, похоже, успел пролежать в морге порядочное время. Его лицо было деформировано непостижимым для живого человека образом, белый грим с выделенными глазами и опущенными книзу уголками рта довершал эффект.
Веселый клоун встряхнул его за шиворот.
— Он, по-моему, выглядит несчастным! — объявил Джокер. — Ему нужно попробовать сорт Экс — сорт Джокера!
Клоун потряс в воздухе какой-то бутылочкой.
Невероятная, жуткая улыбка заполнила весь экран: когда она исчезла, «трупа» уже не было.
Очень многие зрители ощутили в этот момент приступ тошноты. Еще ни разу Готэмское телевидение не угощало зрителей такими чудовищными сценами…
В городе творилось сейчас нечто ужасное: все, кто только мог, забыв о работе, бросались к телевизорам.
Тем временем Джокер извлек из-под пальмы очередную трупообразнубю красотку. Она была немножко живее других, так как двигалась иногда самостоятельно.
— Взгляните, — указал на мертвенно-белое лицо Джокер, — какой прекрасный загар! Как хороши эти рубиново-красные губы… — он хохотнул. Только наш гробовщик знает, как это сделать! — снова послышался безумный смех. — А! Вы спрашиваете, где можно купить эти замечательные продукты? (Восторг клоуна, похоже, в этот момент достиг апогея). — Да в этом-то вся и шутка — все шансы за то, что вы их уже купили! — Джокер радостно потер ладони. — Молодец Джокер! Запомните, когда вы будете покупать любые продукты — любые продукты, ха-ха-ха! — вас ждет счастливая улыбка!
И снова возникли уродливые улыбки трупообразных девиц. Как знать, не были ли они теми несчастными манекенщицами, безвременно отправившимися в мир иной…
Вейн посмотрел выступление Джокера до конца. Его лицо на протяжении всей передачи подрагивало от ненависти.
Теперь он уже не сомневался: ему предстояла схватка с безжалостным маньяком, одержимым манией величия. Только такой человек мог пойти на подобную выходку, только ненормальный мог жаждать смерти невинных людей без всякой для себя выгоды.
Приход Альфреда оторвал его от размышлений.
— Вот информация, которую вы просили, — протянул папку с бумагами старый слуга.
В основном это были ксерокопии старых документов.
При виде их Вейн заметно оживился. Теперь у него в руках было нечто, дающее ключ к пониманию нового противника.
