– У нашего старосты в Розноге домишко против ихних за сарай разве что сойдет, – буркнул воин. – Про остальных я молчу. А здесь каждый…
– Пожалуй, мне тоже интересно, – непринужденно заявил Конан, откидываясь спиной на стоящий торчком валун. – Ну-ка, Альмарик, садись. Рейе, в самом деле, мы знакомы уже… сколько? Ого, два десятка лет без малого, и ни разу я от тебя не слышал, каково житье в ваших Забытых Лесах. Неужели так хорошо? В чем же секрет? Ариен, бездельник, наши кубки пусты.
Рейенир едва заметно покачал головой. Впрочем, упрямое выражение на его лице немного смягчилось, и протянутый кубок он взял, предварив свой рассказ добрым глотком мускатного вина.
– Да нет никакого секрета. Вернее, секрет в нас самих, и вам он ничем не поможет. Нас не слишком много, и мы довольствуемся малым. Обычно в гульской семье рождается один, редко два ребенка, и после определенного возраста наши женщины утрачивают способность к деторождению. Таким образом, население Забытых Лесов почти не растет, зато отпущенная нам жизнь измеряется веками, и до самой смерти гуль сохраняет телесное здоровье и ясность мысли. Дверги копят несчитанные сокровища в норах, люди стремятся затоптать своего ближнего, чтобы самому урвать побольше за отпущенный им природой краткий срок, – ну, а Забытые Леса, как встарь, сонно ведут счет проносящимся над ними столетиям… Скажи, десятник – кажется, твое имя Альмарик? – так вот, Альмарик, представь, что у тебя впереди триста лет полнокровной обеспеченной жизни. Как ты ими распорядишься?
Егерь аж зажмурился, наморщил лоб, пытаясь представить такую прорву времени:
– Три-иста? Ух, поди ж ты… Обеспеченной, значит… Вот ведь, задача… Ну, детишек в люди выведу… Потом внуков… Хозяйство подниму, понятное дело, поле, скотина, как без них… Службу брошу к демонам свинячьим, на кой мне служба, коли жизнь долгая да спокойная… Дом выстрою большой, всей семьей жить…
– …И наведешь на нем великолепную резьбу, – с грустной иронией закончил да Кадена. – Вот ты сам себе и ответил. Мы не воюем, не содержим войска, не лезем в политику, лес обеспечивает нас всем необходимым. Земля на Полудне родит дважды в год, и нам известно, как сделать так, чтобы почва не истощалась, а выстроенный дом простоял без гнили и просадки пятьсот лет. Мы мало торгуем, не платим налогов – кому платить, зачем? Князю? Носитель Венца не нуждается в ином золоте… Что еще? Ах да, о золоте. В горах Рабиров есть золотые и самоцветные рудники, и, хотя они почти истощены за тысячелетия, нам пока хватает. Ведь драгоценные украшения для нас не содержимое сундуков, как, скажем, для подгорных жителей, и не средство скорой наживы, как для людей. Мы приумножаем красоту ради самой красоты. Верно, молодые гули в своей жадной нетерпеливости похожи на недолговечных людей – но когда впереди почти что бессмертие, понимаешь, что очень немногое в этом мире стоит твоего спокойствия.
Альмарик, слушавший как завороженный, испустил душераздирающий вздох и покрутил головой на крепкой шее:
– Сказка… Эх…
– И верно, – поддержал Конан, как бы между делом подставляя пустую кружку произведенному в виночерпии Ариену. – Повезло же вам, Рейе. Крепко повезло.
– Ага, – хмыкнул гуль. – Прямо таки несказанно повезло: сиди пять сотен лет взаперти за Незримой Границей, живи под властью Красной Жажды… в большой мир появляйся не иначе как тайком и под чужой личиной, не то опознают как кровососа и возьмутся гонять с собаками… Сейчас еще ладно, но раньше, давным-давно… Знаешь, Конан, в наших преданиях говорится о седой древности, о тех почти забытых страшных временах, когда Проклятие уже тяготело над нашим народом, но мы еще не свыклись с ним и не научились утолять Жажду кровью животных. Так вот, тогда нас было гораздо больше – в десятки раз. Но мы очень быстро скатились на грань исчезновения, из хранителей высокого знания превратились в алчных вампиров, обреченных убивать и быть убитыми любым, кто достаточно силен, чтобы защищаться. О, Исенна знал, что делает! Было время, когда племени гулей грозило полное вымирание. Видно, боги сжалились над жалкими остатками некогда могущественного народа, остановив у последней черты… И это ты называешь везением?
– Что поделать, раз этот мир сотворен несовершенным. Чем больше получаешь от жизни, тем больше приходится платить, – пожал плечами король Аквилонии. – Но вот теперь, когда благодаря, гм… неведомой магии… проклятие более не имеет над вами власти – кем прикажешь вас считать? Людьми? А ваше хваленое долголетие – оно как, сохранилось или сгинуло вместе с кровопийством?
– Поверь, я знаю сейчас не больше твоего, – вздохнул рабириец. – Возможно, ответ дадут лишь последующих лет тридцать – когда наши мужчины превратятся в седых старцев или же, напротив, ничуть не постареют. Хотя по праву рождения мы являемся альбами… Очень надеюсь, ими мы и останемся.
– Фью-ю! – насмешливо присвистнул варвар. – Прости меня, любезный, но вот уж будет всем шуткам шутка: альбийская провинция меж Зингарой и Аквилонией! А ведь сожрет вас Чабела, братец. Как есть сожрет. И твои заслуги перед Золотой Башней не помогут. Разве только я по старой памяти вступлюсь. А? Как думаешь?
Да Кадена неприязненно покосился на Конана, однако намек проглотил молча и с мрачным видом принялся ворошить угли в костре. Делле расплескал по кружкам остатки вина. Свою посудину он опростал одним глотком, поболтал пустым мехом и отправился, слегка покачиваясь, к подводе. Из темноты навстречу ему вынырнула Иламна и уселась, как ни в чем не бывало, на прежнее место. Отсвет костра покрыл ее щеки горячим румянцем и зажег веселые огоньки в темных глазах рабирийки. Казалось, Иламна чем-то взволнована или возбуждена. «Словно только что получила весточку от друзей», – внезапно подумала Айлэ, бросив взгляд на загадочную полуулыбку гульки, и эта мысль почему-то отозвалась в ней неприятным тревожным холодком.
– А что за история с короной Рабиров, месьор Кадена? – поинтересовался Эйкар-младший. – Простите мою настойчивость, но из разговоров, услышанных мной в Токлау, я так и не понял: есть в Рабирах законный правитель или нет? И при чем здесь дуэргар? Сколько я понимаю, наследником трона являетесь вы…
Краем глаза Айлэ заметила, как напряглась Иламна. Рейе аж крякнул с досады и пробурчал:
– Положительно, у вас, людей, настоящий талант на неприятные вопросы… Я уже устал объяснять всем любопытствующим, что Корона Забытых Лесов – не простая побрякушка, которая передается от отца к сыну и далее, покуда не иссякнет династия. По смерти правителя она может достаться мне, Иламне, любому из рожденных на земле Рабиров, хоть даже вот этой неразумной девице… и не нужно прожигать меня гневным взглядом, милая баронета. Гульской крови в тебе ровно половина, а вот разума твоей почтенной матушки не наберется и на сотую долю. Зато вот его величество король Конан, скажем, Венца никак не получит. Он человек, а Венец может принадлежать только гулю или, по крайности, полукровке нашего рода. Достойного стать князем Рабиров Венец выбирает сам – точнее, не Венец, а… Словом, есть определенный ритуал. Так вот дуэргар, судя по всему, после Грозы отыскали Венец, обошли традиции и короновали какого-то самозванца. Этот самозваный Князь сумел подчинить себе достаточное количество рабирийцев – они и обложили Токлау. Только не выйдет у них ничего путного, помяните мое слово… Вот вам вся история с короной, месьор Эйкар.
