— Вот эти-то блага я и несу им — блага смерти, освобождения от жизни, конечного нефункционирования.
— Разве ты не думаешь о тех, кого вы заражаете?
— Мы несем им мир, — ответил он.
— Пожалуйста, не ходите в Варналь, — пытался убедить я. — Там не хотят вашего мира — там хотят только своего.
— Наш мир — единственный мир — конечное нефункционирование.
Было явно невозможно прорваться сквозь безумие этого человека. Даже для начала, для этого потребовался бы более тонкий психолог. чем я.
— Вы понимаете, что в Варнале есть люди, говорящие о том, что вас надо уничтожить из-за угрозы, которую вы несете? — спросил я его.
— Уничтожьте нас, и мы не будем функционировать. Это хорошо.
Этот человек совершенно обезумел.
Мы с тяжелыми сердцами вернулись в Варналь.
***
В Городе Зеленых Туманов, который, как я по-дозревал, скоро переименуют в Город Зеленой Смерти, мы сидели у зеленого озера и снова пытались разрешить нашу проблему.
Дарнад хмурился, словно искал то, что знал, но забыл.
Вдруг он поднял голову.
— Я слышал об одном человеке, который может обладать способностью найти лекарство от Зеленой Смерти, — сказал он. — Хотя считается, что это — легенда. Возможно, он даже не существует.
— Кто он? — спросил я.
— Его зовут Мас Рава. Некогда он был врачом при Мишим-тепском дворе, но стал увлекаться философскими идеями и отправился в горы куда-то на юг.
Мас Рава изучил все тексты шивов, которые только смог отыскать. Но что-то заставило его стать созерцателем, и больше никто никогда его не видел.
— Когда он был при дворе Мишим-Тепа? — спросил я.
— Больше ста лет назад.
— Тогда он мог умереть.
— Не думаю. Я никогда не слушал особенно внимательно рассказы о нем в Мишим-Тепе. Но я помню одно — говорили, что он добился бессмертия.
— Есть скромный шанс за то, что он все еще существует, — сказал я.
— Да, лишь скромный шанс.
— Но шансы найти его в имеющееся в нашем распоряжении время и того скромнее, — напомнил Карнак.
— Что бы ни случилось, во-время нам никогда не найти его, — решительно заявил Хул Хаджи.
Шизала ничего не сказала. Она просто склонила голову и смотрела на воды зеленого озера.
Внезапно позади нас раздался крик, и пукан-нара, как назывались на Вашу командиры отряда воинов, стремглав подбежал к нам.
— В чем дело? — спросил я его.
— Вернулся один из наших воздушных кораблей-разведчиков, — сообщил он.
— Ну? — спросил Карнак.
— Толпа движется с неестественной быстротой. Через день они будут у стен Варналя.
Дарнад взглянул на меня.
— Так скоро? — спросил он. — Никогда бы этого не заподозрил.
Поговорив с ними, мы, кажется, оказали себе плохую услугу.
— Они передвигаются бегом, — сказал пукан-нара. — Судя по тому, что говорит разведчик, многие падают от истощения сил или замертво, но остальные бегут. Бегут! Что-то заставляет их мчаться к Варналю. Мы должны остановить их!
— Мы рассмотрели все способы остановить их, — уведомил я его.
— Мы будем драться с ними!
Я все еще цеплялся за остатки рациональности.
— Мы не должны этого делать, — устало сказал я.
Но у меня возникло сильное искушение согласиться.
— Что же нам тогда делать? — в отчаянии спросил пукан-нара.
И тут я придумал то, что все время было у нас под боком.
— Я знаю, что это значит для вас, — сказал я. — Но для меня это значит гораздо больше.
— Что ты этим хочешь сказать, Майкл Кэйн? — спросила моя прекрасная жена.
— Мы должны эвакуировать Варналь. Мы позволим Зеленой Смерти захватить его, а сами убежим к горам.
— Никогда! — воскликнул Дарнад.
Но Карнак положил руку на плечо сына.
— Майкл Кэйн дал нам нечто большее, чем жизнь или даже понятие «родина», — задумчиво проговорил он. — Он дал нам понять ответственность перед самим собой, и таким образом, перед всеми людьми на Вашу. Логика его неопровержима, а причины ясны. Мы должны поступить так, как говорит он.
— Я не уйду! — повернулся ко мне Дарнад. — Майкл Кэйн! — крикнул он.
— Ты — мой брат, и я люблю тебя, как брата и как великого бойца, большого друга. Ты не мог всерьез предложить этого! Позволить этой толпе захватить Варналь — этим больным людям! Ты, должно быть, обезумел!
— Напротив, — спокойно возразил я. — Именно с безумием я и сражаюсь.
Я борюсь за то, чтобы остаться нормальным. Пусть тебе скажет отец. Он знает, что я имею в виду.
— Сейчас отчаянные времена, Дарнад, — сказала Шизала. — Сложные времена. И поэтому трудно решить, какие правильные действия нужно предпринять, когда требуется действовать. Народ Зеленой Смерти подобно народу Кенд-Амрида безумен. Применить против них насилие означало бы поощрять безумие такого рода в самих себе. Я думаю, именно это и хочет сказать Майкл Кэйн.
— Я хотел сказать почти что это, — кивнул я. — Если мы сейчас предадимся страху, то чем станет Карнала?
— Страху! Разве бегство — не трусость?
— Трусость бывает разная, сын мой, — сказал Карнак, вставая. — Я думаю, что бегство из Варналя — даже хотя мы достаточно сильны, чтобы легко разбить эту наступающую на нас толпу — не столь уж большая трусость.
Это ответственность.
Дарнад покачал головой.
— Я все равно не понимаю. Наверняка ведь нет ничего плохого в защите нашего города от агрессоров.
— Есть разные виды агрессии, — заметил я. — Вскоре после моего прибытия на Вашу, против Варналя выступили синие гиганты Аргзуна. Этот народ был вполне в здравом уме. Отбиться от них было делом непростым. Но мы это сделали. Но, применяя насилие в данном случае, мы потеряем связь со всем нашим делом — со всем моим делом, если тебе угодно. Хотя я думал, что оно у всех нас общее. Нам ведь надо исцелить болезнь в ее источнике, исцелить болезнь тела и духа, заразившую Кенд-Амрид.
Дарнад посмотрел на Хул Хаджи, который ответил ему таким же взглядом, а затем отвел глаза. Он взглянул на отца и сестру. Те ничего не сказали.
Он посмотрел на меня.
— Я не понимаю тебя, Майкл Кэйн, но постараюсь, — сказал наконец он.
— Я доверяю тебе. Если мы должны покинуть Варналь, значит, мы должны покинуть его.
А затем Дарнад не смог больше сдерживать слез, закапавших по его щекам.
И поэтому, я надеюсь, вы поймете, как великий город, здоровый и сильный, был оставлен своим населением.
Воины, ремесленники, женщины и дети покинули Варналь длинной организованной процессией, унося с собой свое имущество. А воздушные корабли — и те, что остались от шивов, и моей конструкции — плыли над ними. Некоторые уходили, как Дарнад — молча. Другие недоумевали, некоторые задумывались, но знали в душе, что поступают правильно.
