— Через две недели? — переспросил он. — А ты чё... недовольна, что не щас? Хочешь меня принудить прямо щас?.. Да не кидайси, это я так шутю, шуток не разумеешь, женщина... Если я тебе не ндравлюсь, что обидно, конешно, я из себя весь такой... ну, такой замечательный, а ты нос воротишь, то просто не всходи на это ложе. Оно в самом деле высоковато, а во сне свалишься, костей не соберешь... Правда, ковёр мягкий.
Она смотрела злыми глазами, напомнила ядовито:
— А вы забыли про договор? Он промычал, с силой потер лоб:
— Договор, договор... Что-то я мелочи забывать стал... Звёздное небо такое большое, панимашь, огромное даже, а все, окромя него, такое мелкое... Ты говоришь договор? Так тцар я или не тцар?.. Если я могу порвать какой-то договор, то я его рву. Или я обязан жениться, как порядочный... гм...
Он перевел взгляд на её живот. Она вспыхнула, на щеках выступили красные пятна.
— Да я лучше из башни брошусь!.. Да я лучше утону!.. Да я зарежусь, если ко мне только протянутся ваши руки!..
Он вытянул перед собой руки, сжал и разжал кулаки. Сейчас, обнажённые до плеч, покрытые сильным солнечным загаром, с белыми шрамиками, они выглядели как потемневшие стволы деревьев со снятой корой. Только при каждом шевелении пальцев под кожей прокатывались бугры мускулов.
— Гм, — сказал он озадаченно, — что в этих руках не так? Но ты меня успокоила, хоть и с ножом. Значит, между нами ничо не было? Фу, от души отлегло. А я уж испугался, как бы, в самом деле, жениться не пришлось. Ну, если между нами ничего не было... точно не было?.. то неча тебе тревожиться. Но и ты ко мне ничего не имей, ладно?
Она смотрела на него из глубин кресла, как затравленный зверёк. Глаза блестели, ещё чуть, и оскалит зубы. Но взгляд то и дело перепрыгивал на его обнаженные руки, в глазах росло удивление.
— Я-то не имею, — почти прошипела она. — Но отец мой уже с месяц как готовится!
— Так не ему же всходить на мое ложе, — хмыкнул Мрак. — Скажи, пусть не готовится. Мне и без него тесно...
На ложе зашевелилось. Жаба перевернулась на брюхо, приподнялась на всех четырёх и смотрела на красавицу хмуро, оценивающе.
— Или, — продолжил Мрак рассудительно, — если тебе так невтерпеж замуж... то пусть твой батя готовится, а ты дуй за другого. Если хочешь, я могу замолвить за тебя словцо. Порекомендую.
Она снова вспыхнула, Мрак с раскаянием подумал, что не умеет он вести такие гладкие и умные речи, как Олег, не умеет разговаривать с женщинами, как Таргитай. Что ни брякнет, всё не так толкуют, словно он мудрец какой, в каждом слове которого семь смыслов и пять иносказаний.
— Принцесса Фрига не нуждается в чьих-либо рекомендациях, — ответила она с достоинством. — Если вы сумеете повторить это и завтра... на трезвую голову, в присутствии придворных, то обо мне вы больше не услышите.
— Ловлю на слове, — ответил он, и она с негодованием уловила в голосе тцара облегчение. — Завтра я объявлю в присутствии придворных...
Жаба требовательно застрекотала. Мрак не обращал на неё внимания, она соскочила на пол, в два прыжка преодолела расстояние и начала карабкаться к нему на колени. Женщина с ужасом наблюдала, как это маленькое страшилище упорно лезет, вытягивает короткую шею, цепляется передними лапками, отталкивается задними, но лапки скользят...
Наконец, Фрига носком изящной туфли брезгливо подпихнула жабу под толстый зад, и та с облегчением взобралась на колени старшего друга. Мрак прижал её широкой ладонью, она попыталась встать и облизать его лицо, но он придавил сильнее, и она распласталась на его тёплых надёжных коленях, глядя на женщину выпуклыми глазами.
Она содрогнулась.
— У вас и вкусы... То звёзды, то жабы...
Он сказал:
— Как видите, в моей жизни нет места для таких женщин.
Она поднялась, глаза её смотрели требовательно.
— Утром, в самом деле... подтвердите?
— Клянусь самым дорогим, — ответил Мрак, — что у меня есть. Вот этой жабой.
Женщина сделала шаг в пространство, оглянулась на Мрака, побледнела. Не хочет, понял он, выдать тайный ход. Она была уверена, что зарежет его и уйдет незамеченной.
Он кивнул на двери:
— Лучше сюда. Здесь ни паутины, ни костей под ногами. За дверью загремело, когда он только взялся за ручку, а когда распахнул её, двое здоровяков уже с мечами наголо стояли навытяжку и преданно ели его глазами.
Мрак приложил палец к губам, из-за его спины потихоньку выскользнула Фрига и быстро-быстро дошла через зал. Стражи провожали её заинтересованными взглядами. Молодая женщина в смятении забыла сбросить с плеч покрывало с Тцарского ложа.
По ту сторону двери его спальни звуки медленно затихали, словно море отступало от берега. Сперва ушли придворные, перестали суетиться челядины, что готовят на утро свежее белье, чистят ковры, протирают мебель.
Он вслушивался, а когда убедился, что и за дверью основная часть стражей не то уснула, не то отлучилась в соседний зал, а двое самых стойких играют в кости, на цыпочках подкрался к двери, сунул в петли уже проверенную ножку кресла. Тихо, снизу запахи просачиваются спокойные, толстые, не смятые внезапными завихрениями воздуха, что значит, все окна закрыты ставнями.
Жаба, пригретая на коленях, уже снова раскинула во сне крохотные лапки на той же подушке. Он ударился о мраморный пол, лишь чуть прикрытый ковром, голова закружилась от обилия запахов, от грохота, шума, крика, далёких голосов, конского ржания, скрипа удалённых лестниц... Ему почудилось, что небо и земля пару раз поменялись местами, но это в голове лишь менялось человечье на волчье. Все стало в сотни раз ярче, чётче, богаче, а запахи сразу выдали такие картины, которые глаза никогда-никогда...
По струйке из-под двери теперь он видел весь большой зал, видел все места, где сидят или стоят люди, где украдкой сплёвывают в углы, видел всё пространство, и даже слабо, фрагментами, видел следующий зал, из которого точно так же просачиваются запахи из других помещений и даже со двора.
Он поднялся, головокружение уже прошло, а всё тело переполняла сильная свирепая мощь. Он успел подумать, что не потому ли в его далёкой деревне мужчины нередко не возвращались в людскую личину, что в теле зверя всегда молод и силён, а человек — это слабость, тревоги, сомнения, страхи, болезни...
Однако перед потайным ходом снова пришлось грянуться оземь, волчьи лапы не в состоянии отодвинуть край ковра и вытащить камень из стены. В другой раз, подумал Мрак хмуро, можно будет плюнуть на все эти потайные ходы и дунуть прямо через ночной дворец... Все спят, а если кто и бродит ночью, то он его легко почует издали, затаится, пропустит или же заранее выберет другую дорогу.
