— Элинор! — прошептал он, не оборачиваясь. — Лежи, не двигаясь. Тут кто-то есть, и оно… дышит.
Ошибиться было невозможно — он явственно слышал свист воздуха, вырывавшегося из чьего-то горла. Брэк осторожно вытянул меч из матерчатой петли и широко расставил ноги для устойчивости. Шум их восхождения неминуемо должен был растревожить обитателя ниши, кем бы он ни был.
Теперь помимо учащенного дыхания стали слышны гнусавое сопение и шуршание, как если бы нечто выползло из своей берлоги. Брэк шагнул вперед… и резко пригнулся, когда в облаке затхлого воздуха и развевающемся одеянии на него из пещеры бросилось с яростным криком привидение. Когти оцарапали щеку варвара, истлевшие одежды хлестнули по плечу. Ослепленный хлопающей тканью, Брэк отмахнулся мечом с силой, способной разрубить человека пополам.
— Нет! Не надо! — закричала Элинор. — Это всего лишь старик.
Обезумевший от бешенства, Брэк снова занес меч и отступил назад, спиной прижавшись к скале. Очертания существа, выскочившего из пещеры и теперь стоявшего, пошатываясь, напротив варвара, стали видны в скудном свете, поступающем из далекого отверстия над головой. Брэк вытаращил глаза.
Едва державшийся на ногах живой человек — почти скелет — был до невероятности грязен. Его брови и борода превратились в спутанное серое мочало. Развевающееся одеяние было не более чем длинными лохмотьями полусгнившей ткани. В одном месте на выцветшей тряпке Брэк разглядел странный символ — полумесяц, вышитый потускневшей золотой нитью.
Крошечные глазки, глубоко запрятанные в морщинистой грязно-желтой коже лица, безостановочно перебегали с лица Брэка на его меч и обратно. Привидение явно до ужаса боялось за свою жизнь. Оно издавало странные стонущие звуки:
— Ух-х-х, ух-х-х, ух-х-х!
Варвар вздрогнул. Кажется, он знал имя этого кошмара в человечьем обличье.
— Алхимик? — прошептал он.
— Ух-х-х!
— Цельсус Гирканус?
Старец замахал руками, будто отбивался от кого-то невидимого.
— Ух-х-х! Ух-х-х!
— Алхимик, послушай! Эта девушка и я не причиним тебе вреда!
Трепещущая фигура выговорила что-то вроде:
— Прочь! Прочь! Я-то знаю!..
— Нас бросили в подземелье те же враги, что предали тебя. Магианец…
На растрескавшихся губах запузырилась слюна, он снова заколотил руками:
— Да! Тамар! Это его имя! Это зло! Зло! Как и вы…
— Вот именно, Тамар. Он и бросил нас сюда. Заодно с твоей дочерью.
— Нет! Больше — нет! — пронзительно выкрикнул старец на удивление внятно. — Это уже не моя дочь! Она одержима. Зло прибрало ее — зло вселилось в мою дочь! Ух-х-х! Ух-х-х!
Старик прикрыл лицо руками. Воспоминания о Нордике были слишком ужасны.
Брэк, покусывая губу, задумался о слове, произнесенном стариком: «Одержима».
Нордика была одержима?
Но чем? Или кем?
И снова — в который раз — ощущение затаившегося рядом зла посетило его. Ему представилось лицо Арианы.
Нет, нет, невозможно! Она была мертва.
Но разве не говорили ему Несторианцы, что зло Йог-Саггота и его созданий может лишь уснуть или скрыться, но никогда не умирает? Странные насмешки Нордики Огнегривой, его необъяснимое чувство, что он уже встречался с нею прежде, — а теперь еще эта развалина толкует что-то об одержимости его дочки какой-то сверхъестественной силой. Все это образовывало зловещую систему, впрочем пока не до конца ему понятную.
Скелетоподобное создание снова завыло-запричитало, обращаясь к нему:
— Вы… ух-х-х… тоже враги… прочь!
— Мы не враги, — настаивал Брэк.
— Ух-х-х, ух-х-х! — Старик завывал и заламывал руки.
Брэк решил попытаться в последний раз. Он медленно потянулся к старику. Тот отшатнулся к стене, забубнил, захныкал. Лишь глаза его блестели крошечными влажными светлячками в окружавшей его тени.
— Это в самом дела алхимик? — выдохнула из-за спины варвара Элинор.
— Посмотри, на его одежде вышиты знаки луны и солнца.
— Выходит, он выжил, Брэк!
— Вероятнее всего, ни ведьма, ни магианец не знали, куда ведет подземный коридор. Или понимали, и в их планы как нельзя лучше вписывалось обречь старика на смерть от голода и забвение. Но он оказался достаточно живуч, чтобы добраться до этой площадки, поддерживая в себе жизнь чем-то вроде тех растений, что ели и мы с тобой. Так что тело его уцелело, но вот остальное — его разум…
Брэк, скривившись, мотнул головой в сторону Цельсуса Гиркануса. Движение испугало старика.
— Ух-х-х, ух-х-х!
Возвысив голос до пронзительного крика, бешено молотя по воздуху руками, привидение соскользнуло от скалы. Когда лицо его на секунду попало в зону лучшего освещения, Брэк с ужасом увидел, что не скрытые бородой участки кожи были густо усеяны отвратительного вида серо-зелеными гнойниками и язвами. И с этого лица глядели глаза человека, чей разум давно уничтожило безумие. Старик вскрикивал все громче с каждым разом.
— Мы тебя не обидим, старик, — успокаивающе начал Брэк. — Вот если бы ты сказал мне…
Тот не обратил на его слова никакого внимания, ковыляя вперед.
— Прочь, прочь, идите прочь.
— Цельсус Гирканус! — взревел Брэк. — Мы твои друзья, мы заберем тебя отсюда!
— Это бесполезно, — сказала Элинор. — В его голове нет места ничему, кроме страха.
Брэк вынужден был признать, что девушка права. Жалкое создание еле волочило ноги. Руки с отросшими длинными ногтями без устали рубили пустоту. Безумец продолжал испускать жутковатые, бессмысленные крики. Единственное, что еще как-то связывало его с реальностью, был инстинкт самосохранения.
Неожиданно Брэк осознал, как громко кричит Цельсус Гирканус. Внутри у него все сжалось от дурного предчувствия.
Из глубины колодца послышался грохот, затем недовольный рев. Времени на колебания не оставалось. Брэк бросился вперед и зажал локтем тощую шею старого алхимика.
— Тихо! Уймись! — рявкнул Брэк. Цельсус отчаянно сопротивлялся, стремясь укрыться в своем логове. Он оказался на удивление силен, словно сумасшествие придавало дополнительную энергию хлещущим плетям рук и лягающимся ногам.
— Да уймись же, говорю тебе! Ты разбудишь спящее внизу чудовище, и тогда всем нам будет…
Каменная плита под ногами содрогнулась, из темноты донесся звук громоподобного удара.
На губах старика заблестела слюна. Он затараторил, без конца повторяя одно только слово: «Червь, Червь, Червь…»
Чудовище ревело все громче. Брэк оттолкнул от себя алхимика, ругаясь от отчаяния. Элинор отскочила от края площадки. Цельсус забился в свою пещерку, но крики его раздавались и оттуда, стократно усиливаясь эхом. Иногда рев из глубин колодца заглушал их.
