Томас выбрал себе крупного жеребца, оглядел других. Что-то высчитывал, морщил лоб. Неожиданно обратился к Яре:
— Ты когда-нибудь ездила на коне?
— Нет.
— Гм... Тогда бери вот этого коня. Говорят, на нем тоже никто никогда не ездил. Так будет по-честному.
Остановившись у богатой лавки, купили седла. Олег удивился, почему так дорого, хозяин с виноватой улыбкой объяснил, что он на самом деле не купец, а старший княжеский сын из Артании. Вынужден скрываться здесь, потому что младшие братья хотят его убить, чтобы захватить престол после отцовской смерти. Вот он и копит деньги, чтобы нанять варягов для охраны. Калика кивал, но торговался, сбил цену вдвое, но седла в самом деле были стоящие.
— И здесь у вас драки за трон, — посочувствовал Томас калике.
— Где их нет, — согласился Олег, — только насчет княжества брешет, как попова собака! Он боярского, а не княжеского рода. Это, конечно, не простолюдин, он владеет землями, угодьями, многими селами и богатствами, кораблями, но не может держать большого войска, у него нет своего прапора, а только прапорец.
— Сэр калика!.. Ты, кроме седла, ни о чем с ним не общался!
— А зачем? — голос Олега был хладнокровным. — Его зовут Бранко.
— Я слышал. Ну и что?
— По имени видно.
— Как?
— В именах своя иерархия. Есть сеньоры, есть короли, есть купцы, а есть и простолюдины. Ни один смерд, по-вашему — йомен, не станет именовать себя Браньком, Звеньком, — язык вырвут. Но и простому боярину, хоть и очень знатному и богатому, нельзя брать для своего отпрыска княжеское имя вроде Владимира, Брячислава, Ярослава, Будислава... Земли отберут, жен и коров лишат, в черные холопья загонят. Словом, на Руси по одному имени можно сказать очень многое. Откуда человек, каков он, кто он. А если у него еще и прозвище, то тогда вовсе ложись и помирай. От прозвища не открестишься, не отплюешься, прилипнет навеки, с тобой и в могилу уйдет, а на Страшном Суде его выкрикнут, а имя забудут...
Томас задумчиво почесал лоб.
— Как у вас все сложно... А у нас и король — Джон, и простолюдин — Джон. Гм, а то еще и соседский пес!
Снова над головами вместо синего неба проплывала многоэтажная зелень веток. Наверху скреблось, сухо стучали коготки белок, куниц, на головы сыпались чешуйки древесной коры. Воздух был не влажный, как на море, но и не обжигающе сухой, как в степи, грудь дышала легко, без усилий приподнимала тяжелые латы, раздвигала пластины доспеха.
Деревья обступили приземистые, с растопыренными толстыми ветвями. Протоптанная дорога почтительно обходила могучих исполинов, самые древние могли видеть еще Славена или Вандала, а то и Скифа...
Нет, напомнил себе Олег с горечью. Слишком много веков прошло. Не осталось тех деревьев, что помнят Секифа, Агафирса, Гелона... Рассыпались от старости даже внуки тех дубов, что в молодости видели скачущего по этим местам Колоксая...
И только горы, уже изрядно постаревшие, еще могут вспомнить троих диких невров, что однажды вышли из Леса! И которые изменили мир.
Томас любовно потрепал коня по шее.
— Крепкие кони в этом королевстве! Как, говоришь, называется?
— Все равно не запомнишь, — буркнул Олег, недовольный, что выдернули из глубоких воспоминаний. — Что за память у тебя? Видать, часто по голове били. И крепко.
— Ничего, — сказал Томас неунывающе, — у меня голова крепкая, как старый англский дуб. А кони здесь добротные. Не коротконогие лошадки степняков, даже не быстрые и горячие кони сарацинов, которые умрут, если на них сядет достойный рыцарь в полном доспехе...
Он пустил коня в обход целой семьи ежей. Те топали через поляну по-хозяйски, домовито. У каждого на спине были наколоты грибы, лесные груши, даже самый маленький гордо тащил большой желтый лист. Пусть бесполезный в хозяйстве, но вряд ли старшие об этом скажут — пусть малыш приучается к труду.
Дорожка в лесу петляла узкая, приходилось ехать цепочкой, оружие держать близко от ладоней. Рыцарь ехал впереди, забрало было поднято, но синие глаза холодно и прицельно осматривали дорогу впереди, а уши, даже закрытые шлемом, ловили шорохи по обе стороны дороги. Яра ехали следом, он чувствовал ее взгляд. Его спину то окатывало холодом, то он чувствовал такое внезапное тепло, что потел, под мышками взмокало. Иногда железо начинало жечь, словно на спину высыпали горсть углей.
Калика ехал, чуть поотстав. Его лицо было сумрачно, он мыслями был где-то далеко, но, как заметил Томас, руки были близко к швыряльным ножам, он даже в глубокой задумчивости выглядел опасно, как шаровая молния.
Томас с легкой насмешкой поглядывал на мелкие села, мимо которых проезжали.
— Чем ближе к Северу, тем проще города. Деревянные частоколы! Не Рим, не Константинополь...
— Что Рим, — ответил Олег нехотя. — Отечество сильно людьми, а не крепостными стенами. Вон Спарта нарочито не ставила городской стены! Мол, нет лучше защиты, чем доблесть свободных жителей. А Рим блистал, пока был свободен, пока не принял рабскую веру. А какие из рабов защитники? Они тут же передоверили охрану своей страны диким варварам.
Томас нахмурился.
— Не таким уж варварам...
— Всяким там англам да славянам, — сказал Олег язвительно, — Славяне Юстин да Юстиниан строили и писали законы, даже юстиция пошла от Юстиниана, Доброгост создавал новый флот и новую армию, англы...
— Ну, не такие уж мои пращуры были варварами, — прервал Томас недовольно. — Я не силен в искусстве, даже читать меня не обучили, но насчет воинской науки я кое-то знаю!.. Вся римская армия была перекроена варварами по нашим варварским законам, отчего стала много сильнее. Сэр калика, ты не военный человек, не знаешь, что когда мои и твои предки явились на службу к римлянам, то их дурацкие мечи, больше похожие на кухонные ножи, пришлось убрать — заменили нашими длинными мечами из добротной стали, ведь римские были из низкосортного железа, а доспехи — стыд какой! — медные, которые пальцем проткнешь.
— Медные?
— Ну, сперва были медными! Когда только захватили альпийские рудники, то освоили выплавку стали... Это наши предки заменили римский дротик длинным копьем, они создали конницу, учили атаковать в строю, управлять конем...
— А сами римляне не умели?
Олег с интересом смотрел на раскрасневшегося от возбуждения рыцаря. Ладно, в изящной словесности не силен, историю не знает, но все, что касается воинской науки, впитывает как губка.
— У римлян вообще не было конницы! В битве при Каррах тяжелая конница моих предков наголову разгромила римскую армию, хотя тех было пятьдесят тысяч отборных воинов, то есть втрое больше.
