те раз! – выдохнул художник. – Привидение!
– Кто? – спросила его спутница. – Вы или он?
– Я себя таковым не ощущаю.
– Вероятно, этот бравый вояка – тоже. Возвращайтесь покуда на диванчик. Теперь мой черед.
Ася встала и шагнула к небольшой стайке девушек, облепивших расфуфыренного пожилого мужчину, который что-то рассказывал им задорным старческим тенорком. Говорливого старичка Анна Болотная узнала сразу. Это был ее благодетель, князь Пустовойтов. Она подошла к окружавшим его девицам и… пронзила их собой, не ощутив при этом ни малейшего сопротивления. Оказавшись прямиком перед князем, девушка заглянула ему в блеклые глаза и не увидела в них своего отражения. Тогда она попыталась прикоснуться к его плечу. Рука провалилась в пустоту. Сам Николай Эмпедоклович продолжал балагурить как ни в чем не бывало. Своей содержанки он явно не замечал. Ася дурашливо наклонилась и поцеловала старика в напудренную щеку, вернее – в пустоту. Рассмеявшись, девушка вернулась к своему спутнику и снова присела с ним рядом. Сомневаться не приходилось – для гостей колдуна они были бесплотны.
– Не знаю, какие силы благоволят нам, но полагаю, что мы должны непременно воспользоваться этим, – проговорила Анна Болотная.
– Было бы глупо пренебречь такой возможностью, – отозвался ее спутник. – Мне кажется, нам следует найти Брюса.
– Идемте! Он должен быть где-то здесь!
Поднявшись с гостеприимного диванчика, они двинулись через толпу гостей, не уступая никому дорогу и никого не обходя. Только люди были для них бесплотными призраками, мебель, высокие напольные подсвечники, дверные створки – все неодушевленное, принадлежавшее самому дому, оставалось для Гарика и Аси вполне осязаемым. Они проследовали до большого зала, которым завершалась правая анфилада. Здесь было нечто вроде небольшого театра. Во всяком случае, возле глухой стены были возведены деревянные подмостки, большую часть которых скрывал занавес из красного, расшитого золотыми цветами бархата. Кресел, как это бывает в зрительных залах, не было. Гости, постепенно скапливающиеся здесь, оставались на ногах. Между ними скользили лакеи, разнося на подносах бокалы с шампанским вином. Девушка машинально взяла парочку и расхохоталась, глядя, как вытягивается лицо лакея, узрившего, что бокалы сами собой спрыгнули с подноса и повисли в воздухе.
– Не стоит выдавать себя, – пробурчал художник.
Бокалы вернулись на поднос. Незваные гости колдуна отошли к стене и принялись ждать, ибо стало ясно, что именно в этом зале произойдет нечто важное. И они не ошиблись. Гости все прибывали. Скоро яблоку стало негде упасть. Музыканты грянули торжественный марш. Занавес с шорохом разошелся. Все присутствующие повернулись к подмосткам. Музыка смолкла. На середину сцены вышел Брюс, облаченный в свою обычную черную мантию. Завидев его, Ася невольно вздрогнула и прижалась к своему спутнику. Гарик сжал ее пальцы. Между тем колдун обвел взглядом присутствующих и, как и остальные, не заметил ни Анны Болотной, ни художника Иволгина. Между тем назревало нечто важное. Брюс вышел на сцену вовсе не для того, чтобы развлечь своих гостей фокусами, как могло показаться с самого начала. У него были куда более серьезные намерения. Несколько мгновений в гробовой тишине колдун обводил леденящим взором зал, словно высматривал что-то, а затем заговорил:
– Я надеюсь, что среди вас не отыщется ни одного болтуна и тем более – соглядатая, засланного моими врагами, ибо каждое слово из сказанного мною, если оно покинет пределы этого дома, обернется большой бедой для каждого из вас.
Сохранив молчание, вы извлечете из моих слов огромную пользу. Не мною сказано, что жизнь без двух вещей – золота и здоровья – лишена радости. Те из присутствующих, кто в силу своей молодости, еще не успел постичь бесценность здоровья, рано или поздно ее ощутит. Достигшие же преклонных лет уже теперь знают, что здоровье без золота почти не достижимо, а золото без здоровья – бессмысленно. Никто на всем белом свете, кроме вашего покорного слуги, не знает, как достичь и того и другого. Сразу скажу – единого для всех рецепта нет, но я готов поделиться с каждым из вас тем способом, который подходит только для него одного. И я поделюсь этим с каждым из вас при условии, если вы сохраните нашу беседу в тайне. Если вы нарушите это условие, то пеняйте на себя. Итак, с этой минуты я начинаю принимать присутствующих в своем кабинете, строго по одному. Ни звание, ни чин, ни достаток для меня значения не имеют. Мои лакеи известят каждого из вас о времени приема. А покуда продолжайте веселиться! Вас ждут танцы, обильный ужин, представления лицедеев и прочие развлечения. А к услугам тех, кто устанет или захочет уединиться с предметом своей страсти, всегда найдется уютный альков.
Вновь заиграла музыка. Гости бешено зааплодировали. Многие пустились в пляс. Занавес сомкнулся, скрыв холодно улыбающегося колдуна от публики.
– Мы должны непременно проникнуть в его кабинет! – воскликнула Ася.
– Надо проследить за кем-нибудь из гостей, – предложил Гарик. – Высматривайте того, к кому подойдет лакей.
Идея была хорошей, но оказалась бесполезной. Как только Брюс скрылся за занавесом, к гостям в зале стали подходить лакеи. Выслушав сказанное на ухо, мужчины или женщины радостно кивали и либо оставались на месте, либо возвращались в анфиладу комнат, растворяясь среди других гостей. Кто из них направляется в кабинет хозяина бала, а кто просто ищет себе новое развлечение, с ходу понять было невозможно. Бесплотными тенями метались художник и его Золушка по комнатам, преследуя тех, кто получил приглашение, но всякий раз обманывались. Наконец им повезло. Совсем юная девушка привела их к высокой, плотно закрытой двустворчатой двери. Возле нее, как на часах, стояли два рослых гренадера с мушкетами. Увидев юную гостью, они резко дернули створки на себя, оставив лишь не слишком широкую щель для прохода. Приглашенная скользнула туда, не подозревая, что сквозь нее проникли и двое незваных гостей.
Все трое оказались в просторном, но тесно обставленном книжными шкафами кабинете. Посреди него стоял широкий стол, заваленный бумагами, ветхими свитками и старинными фолиантами. Сам Брюс сидел в жестком средневековом кресле с высокой спинкой, похожей на фасад готического собора. Для посетителя предназначалось второе такое же кресло. Видимую гостью колдун жестом пригласил сесть в это кресло. Невидимых – он не удостоил внимания, о чем последние нисколько не сожалели. Приглашенная пристроилась на краешке кресла, но хозяин кабинета не торопился начинать с нею разговор. Он еще несколько минут писал что-то гусиным пером на четвертушке бумаги. И лишь потом со вздохом отложил перо и молча вперился неподвижным взором в лицо гостьи, бледнота которого проступила даже сквозь слой пудры. Казалось, еще немного и это юное создание грянется в обморок.
