Дзигоро был мудр, хотя сам так не считал.
Сегодня у него было дело — раненый пес. За ночь он выспался и отдохнул. Дзигоро положил легкую, сухую ладонь на громадный лоб собаки и тихо приказал: «Спи!» но пес не подчинился. Это удивило камелийца. Обычно его сила, которую он называл Даром Ранхаодды, а городские невежды именовали магией, действовала на всякую живую тварь. Однако хоть пес и не заснул, но враждебности не проявлял и спокойно позволил Дзигоро осмотреть раны и заменить повязки. Он был все еще очень слаб и двигаться не мог. Прошлую ночь Дзигоро вспомнил с содроганием. Чтобы дотащить тяжеленную собаку до пещеры, понадобилась вся его сила до капли, и все-таки ее не хватило. Пришлось немного зачерпнуть из того источника, откуда Дзигоро черпать избегал, потому что это могло нарушить равновесие, и только Боги знали, в какую сторону и насколько отклонятся чаши весов.
Камелиец приготовил немудреный завтрак, отложил в миску и заботливо остудил. Пес посмотрел на темно-бурое месиво и отвернулся, не соизволив даже понюхать.
— Я понимаю, тебе нужно мясо, — вздохнул Дзигоро, — но тогда тебе следовало попасть к другому лекарю. Видишь ли, моя вера запрещает мне проливать кровь не только человека, но и животного. Ранхаодда, которому я поклоняюсь, призывает к мирной, добродетельной жизни в равновесии с природой. Мы не употребляем в пищу ни рыбу, ни мясо и довольствуемся плодами и злаками.
Пес презрительно фыркнул. Это было так по-человечески, что Дзигоро невольно рассмеялся.
— Тебе это не интересно. Понимаю. Но, видишь ли, в неизъяснимой мудрости своей Ранхаодда запретил своим последователям силой тащить всякую тварь на путь добродетели. И поэтому, как только ты поправишься, я отпущу тебя на все четыре стороны. Ты сможешь охотиться сколько твоей душе угодно, но только не здесь. Вблизи пещеры звери ручные, они не ждут от человека беды. Поэтому я отведу тебя поближе к Гайбаре. Или в куда-нибудь другое место.
Собака смотрела на Дзигоро внимательно, словно понимала каждое слово. Камелиец почувствовал беспокойство. Оно было вроде бы беспричинным, но Дзигоро был достаточно мудр, чтобы знать, что ничто в этом мире не происходит без причины. Он почувствовал это еще вчера, но отнес насчет Призрачной Башни, в тень которой он так неосмотрительно забрел. А сегодня, когда встречал солнце, с новой силой ощутил странную тяжесть или, скорее, тревогу. Это не была тревога за жизнь собаки. Это было нечто чуждое спокойствию и гармонии, которые установились в его жилище. Нечто, похожее на угрозу, высказанную вполголоса.
— Очень странно, — пробормотал Дзигоро, — но меня не покидает мысль, что где-то я тебя уже видел. Этого, конечно, не может быть. Я вообще не понимаю, откуда ты взялся. Я думал, что последние псы твоей породы вымерли столетия назад. Но мне почему-то кажется, что твои серые глаза я уже где-то видел. И определенно расстались мы не слишком дружески. Что это? Может быть, я начинаю сходить с ума?
Пес зевнул, глядя на Дзигоро без интереса. Все его рассуждения навели скуку, а от миски с тушеными овощами воротило, но в целом здесь было неплохо — сухо, уютно, спокойно. Боль в ранах затихла, но слабость осталась, и Кулл решил не думать о своем положении до тех пор, пока не окрепнет. А потом все решится само собой. Такому великому магу, который за одну ночь перенес его по воздуху от Призрачной Башни до своей пещеры, конечно, ничего не стоит расколдовать его обратно в человека. Когда он окрепнет, он найдет способ растолковать камелийцу, кто он такой, тем более что маленький человек был далеко не глуп. Потом он выскажет Дзигоро все, что он думает по поводу его лошадиной пищи и сумасшедшего Бога, который запрещает убивать мышей и давить тараканов, и пойдет искать Керама.
Кулл и сам не терпел излишней роскоши, считая, что она разнеживает тело и превращает воина в евнуха или женщину. В пещере Дзигоро ему понравилось: очаг, топчан, покрытый мешком с душистой травой, стол, низкая скамья, пара мисок, несколько горшочков. Вертела, чтобы жарить мясо, Кулл не приметил, и в первую минуту удивился, но потом речь камелийца объяснила ему эту странность. Если бы мог, Кулл пожал бы плечами, но он не мог и только фыркнул. Получилось это достаточно выразительно. Во всяком случае, Дзигоро понял и от души посмеялся.
Внезапно Кулл почувствовал, что куда-то проваливается. Темное, жестокое и беспощадное захватило его своими щупальцами и потянуло вниз. Он почувствовал, что сознание гаснет, и последним усилием воли воззвал к камелийцу: «Дзигоро, помоги мне!» Но его глотка издала лишь истошный собачий вой.
Дзигоро чуть не погиб. Огромный пес, только что дремавший у очага мирно и безучастно, неожиданно взвыл, как потерянная душа в преисподней. А потом серые льдистые глаза вспыхнули яростным белым пламенем безумия, и пес метнулся к нему, целя своими страшными челюстями в горло. Только годы ежедневных тренировок позволили камелийцу отскочить, принять боевую стойку и отразить натиск взбесившегося пса, грянув меж ним и собой стену синего пламени. Пес ударился о нее, взвыл, словно пламя и впрямь опалило ему шкуру, заскреб лапами и припал к земле, намереваясь поднырнуть и, обрушившись на Дзигоро всей своей тяжестью, подмять его под себя.
Лучшая оборона — это нападение. Учитель за такую мысль заставил бы Дзигоро стоять полдня в позе «танцующая обезьяна» и держать на голове и колене полные плошки воды. Но Учитель был далеко. Синее пламя обратилось в клинок и ударило пса. Он взвыл и покатился по полу. Боль, которую испытывала бедная бессловесная тварь, была нестерпимой. Дзигоро забыл, что едва не погиб, забыл, что пес взбесился, забыл, что только защищался. Он кинулся на колени, обеими ладонями сдавил голову пса и вцепился своим темным властным взглядом в его бешеные глаза… Что-то знакомое коснулось его. Знакомое, грязное и противное. Что-то тянулось к нему сквозь серые глаза собаки, пытаясь схватить за горло и придушить. Дзигоро понял, что борется не с собакой. Он борется за собаку. За это сильное тело, в которое, пользуясь временной слабостью, вошла чужая воля.
«Кто ты такой? Или что ты такое? Когда-то я знал тебя. Ты слишком легко впадаешь в ярость и поддаешься опьянению боем. Это твое слабое место. Уж его-то я ни с кем не спутаю. Говорят, что путь змеи на камне непостижим для мудрецов. Я не мудрец, но я различу след на камне, если он оставлен Йог-Саготом. Кто же ты такой, пес?»
Дзигоро гладил обессиленную тварь, мысленно прося прощения за то, что ударил слишком сильно. Пес дремал, положив огромную голову ему на колени. А камелиец думал, что набрел на загадку, которую ему не разгадать. И пожалуй, это вообще никому не под силу, кроме его старого Учителя. А значит — его снова ждет дорога. В княжество Траориин. Как только окрепнет этот пес, который не пес. А до тех пор придется спать вполглаза, потому что хозяин Призрачной Башни вряд ли ограничится одной неудачной попыткой.
