Култар проглотил, наконец, торчащий изо рта кусок, после чего, его кадык еще долго ходи вверх-вниз, точно он все глотал и глотал свою лепешку.
— Конан! Ты видел? Ты видел?!
— Нет, — сердито пробурчал киммериец, — смотрел в потолок, а потом зажмурился!
— Но почему?.. Почему они не остановились. Скажи — почему?
— Кром! Откуда я знаю?! Может, у них не принято разговаривать с теми, кто вторгся в их жилище?
— Но мы… Мы же не специально.… Не нарочно.
— Но они-то об этом не знают, — усмехнулся Конан, — сейчас оповестят всех, что вторглись чужаки и нам придется солоно!
— Но мы объясним!.. Мы расскажем…
— Интересно, как ты будешь объяснять, когда тебе с четырех сторон станут рубить ноги? Этим ребятам, я думаю, проще всего атаковать ноги!
— О боги! Нужно рассказать…
— Кому?
— Им! — Култар кивнул на глухую стену пещеры.
— Вероятно, они в любом случае постараются нас прикончить. Ведь мы узнали тайну их жилища. Хотя, конечно, попытаться вступить в переговоры нужно.
— Конечно, — радостно подхватил южанин, будто опасался, что Конан немедленно кинется громить гномье царство, — конечно, мы объясним, что мы…
— Вот только, куда идти? За ними или туда, откуда они пришли? — раздумывал Конан, не обращая внимания на лепет товарища.
Через несколько минут, киммериец принял решение:
— Пойдем туда, откуда они пришли! Знаешь, почему? — он повернулся к южанину.
— Почему?
— Там, куда они идут, приготовятся к атаке. А там, откуда они идут, о нас еще не знают. Мы застанем их врасплох, и, может, успеем вступить в переговоры.
— Правильно! — воскликнул воодушевленный Култар, затем добавил с видом заговорщика:
— Мы расскажем им, что не нарочно вторглись…
— Но даже, если нас встретят, как гостей, — перебил Конан, — нужно быть начеку. Много не пить, а лучше не пить вообще, их зелья…
— Почему?
Конан сурово посмотрел на друга, и тот, не свойственным ему жестом, хлопнул себя по лбу:
— Конечно! Чтобы не подсыпали чего-нибудь — сонного зелья или яду!
— Вот именно. Мы узнали их тайну, а лучший способ сохранить ее — тайну — это убить тех, кто ее узнал!
Култар суетливо кивал, собирая разложенную снедь.
— Подожди! Я же еще не поел! — Конан глянул на друга с укором.
— Да, да, конечно, — зачастил тот, — нужно пожаловать в гости к гномам не голодным, чтобы не подвергаться искушению.
— Одно плохо, — мрачно сказал Конан, — кони не пройдут в эту дверцу. Придется пока оставить их здесь. Боюсь, что когда мы вернемся — если вернемся — от них останутся обглоданные ребрышки.
— А что — «гномы любят конину? — осведомился Култар.
— Они, насколько я помню, любят любое мясо, — сказал Конан, — Хепат, мне кажется, смог бы есть и человечину!
— Любой из нас, если приспичит, может съесть и человечину, — философски заметил южанин, упаковывая в сумки самое необходимое — то, что придется теперь нести на себе.
Заметив грот, из которого вышли гномы, можно было не сомневаться, что тщательное изучение трещин приведет к нужному результату. И, тем не менее, друзья потратили немало времени на то, чтобы обнаружить дверь. Собственно, дверь обнаружилась сама, когда Култар случайно нажал на какой-то камень. Открывшийся проход, рассчитанный, естественно, на гномов, приглашал людей встать на четвереньки и ползти в неизвестность. Култар попытался, было, шагать на корточках, переваливаясь, как старая утка, но быстро оставил эту затею, последовав примеру Конана, бодро «шагающего» по-собачьи.
— Кром! Я порву последние штаны! — с досадой, бормотал киммериец.
— А у меня уже болят колени, — жаловался Култар.
— Колени-то заживут, а вот, штаны…
По счастью, низкий тоннель скоро кончился, и друзья вползли в следующую пещеру, так же освещенную солнечным светом. С трудом распрямив затекшие тела, они застыли в изумлении. Пещера явно была обитаема и сверкала именно так, как об этом рассказывал Хепат. Вкрапления самоцветов на стенах — в тех местах, куда падали солнечные лучи, наполняли пещеру волшебным светом. Разноцветные сталактиты были искусно обработаны и изображали живых существ — драконов, великанов, грифонов. Своды пещеры были украшены резьбой, и Конан недоумевал, как гномы смогли это сделать — вряд ли они сооружали деревянные настилы, как это делают люди, при обработке стен и потолков. Деревья в пещерах не растут, и трудно было представить, чтобы гномы рубили леса где-то на поверхности.
— Конан, смотри, — шепнул Култар, — кто-то идет.
Из-за разноцветной статуи дракона вышел небольшой отряд бородатых воинов.
— Не вздумай схватиться за меч! — предупредил Конан.
Отряд, насчитывающий около двадцати хорошо вооруженных гномов, неспешно приближался. Впереди шествовал старик, украшенный седой бородой и множеством шрамов. На поясе у него висел топор, внушительных размеров даже для человека, на голове ослепительно сверкал золотой — несомненно, золотой, подумал Култар — шлем, а глаза из-под седых, мохнатых бровей смотрели злобно и остро. Все гномы были облачены в длинные кольчуги, из-под которых виднелись только хорошо начищенные сапоги. На поясе у каждого висел топор, а за поясом, как и положено, виднелись два-три кинжала, богато украшенных драгоценными камнями.
Отряд остановился в нескольких шагах от выступившего вперед Конана, и старик, сверкнув глазами, учтиво произнес:
— Привет вам, незваные гости! Я Воомин, командир охраны. Что привело вас в наше скромное жилище?
Конан учтиво склонил голову, приглядываясь к собеседнику. Маленькие глазки, огромный нос, в форме картошки, невероятная борода — ничего больше увидеть не удалось.
— Привет и вам, почтенные хозяева! Мы попали в ваше царство случайно, спасаясь от погони. Мой старый друг — к сожалению, ныне покойный — гном Хепат из клана славного царя Вармина, рассказывал, как красивы пещеры, где живут гномы. Но то, что я увидел своими глазами — превзошло все ожидания.
Конан надеялся, что старая дружба с гномом расположит к нему прочтенного старика, но, похоже, ошибся.
— Тот, кто вышел из пещер и стал водить дружбу с людьми — больше не гном! — гневно молвил предводитель отряда, и его воины одобрительно зашумели.
— Но все его племя было уничтожено обезьянами, он остался один…
— Он должен был примкнуть к другому племени гномов, а не идти к людям!
«А действительно, — мелькнуло в голове киммерийца, — почему он не пошел жить в другой клан? Неужели его бы выгнали? Ах, да… Он же струсил… убежал… Его могли действительно не принять…»
