Герцог Ланкастера был сюзереном её отца, и у него было самое близкое место, где она могла надеяться найти убежище. Наконец она снова оказалась на дороге, и пошла на восток, к восходящему солнцу. Она не была уверена, в каком месте вышла на дорогу, и не могла знать, сколько ещё было миль до Ланкастера. Она шла и шла. За следующим холмом она увидела дым, значит поблизости кто-то жил.
Час спустя она стала терять ясность мыслей. Во рту у неё пересохло, а тело её горело. Её лихорадило, и она боялась, что потеряет сознание, не найдя помощи. Оглянувшись, она увидела, что в сотне ярдов за ней идёт человек. По его одежде она поняла, что он был из числа убийц, что явились за ними прошлой ночью.
Адреналин ненадолго вернул её мыслям ясность, и она пошла быстрее. Он шёл пешком, так что она решила, что он должно быть тоже загнал свою лошадь до смерти, пытаясь нагнать её той ночью. На миг ей стало жалко это животное. Её тело ослабло, слишком ослабло, и даже адреналин не давал ей достаточно сил. Человек постепенно приближался, и она знала, что конец неизбежен.
Он уже был лишь в двадцати ярдах позади, и она слышала его приближающееся тяжёлое дыхание. Сил на бег у них не осталось, что превращало погоню в гротескную пародию на гонку. Он тяжело шагал, она — спотыкалась на ходу.
— Проклятье, да остановись ты! — крикнул он ей. — Сдавайся сейчас, сука, и я сделаю твои последние минуты приятными.
Элейна ди'Камерон не была глупа. Она не могла двигаться дальше, и у неё не было сил драться. Положив сына на землю, она развернулась. Пять шагов… десять… и она свалилась на землю при его приближении. Она лежала лицом вниз, спрятав под собой меч, который она взяла. Элейна отказывалась думать о нём как о своём мече — тот меч был разбит. Она тяжело вдыхала воздух и дорожную пыль, пытаясь собраться с силами. Надеяться она могла лишь на то, что он был достаточно глуп, чтобы поиграться с ней, прежде чем убить.
Она подождала, пока он не встал над ней, надеясь, что он замешкается. Элейна казалось беспомощной, и почти так и было. Стоя над ней, он решил, что слишком устал для забав, и обнажил свой меч. Элейна перекатилась, и ударила вверх, пытаясь проткнуть ему либо пах, либо живот. Ей это почти удалось, но руки подвели её, и удар оказался слишком медленным. Он отбил её меч ногой, и обрушился на неё, вогнув колени ей в плечи. Она почувствовала, как надломилась её ключица, и оставшийся в её лёгких воздух вышел наружу с криком.
Придавив её к земле, он обнажил ножик:
— Я прикончу твоего ребёнка вот этим, когда ты сдохнешь, ведьма!
В его глазах не было ни следа здравоумия. Она попыталась плюнуть ему в лицо, но во рту у неё пересохло, и не осталось ни капли слюны. А потом в его груди проросла стрела. Он казался удивлённым, потрясённо глядя на неё. Выронив нож, он попытался выдернуть её, когда наконечник второй стрелы показался из его горла. Он свалился с Элейны, умерев ещё до того, как его голова коснулась дороги. Элейна попыталась встать, но тело отказывалось повиноваться. У неё стало темнеть в глазах, и она услышала плач её сына. Тьма обступила её, и она утонула в небытии.
Через неопределённый промежуток времени она очнулась. При попытке движения её ключица сместилась, заскрипев. Боль заставила её замереть, и она снова стала лежать, оценивая своё окружение.
— Не пытайся двигаться. Твоё тело прошло через слишком многое, — произнёс чей-то голос.
У её кровати сидела женщина. Они были в маленькой комнате, судя по виду — возможно домик какого-то фермера. Женщина промыла тряпку, и снова положила её Элейне на лоб.
— Твоё тело объяла жуткая лихорадка. Я уж думала было, что ты так и не очнёшься.
Элейна уставилась на неё; у женщины было доброе лицо с крупными чертами.
— Мой малыш…
— Ш-ш-ш, не волнуйся, он в порядке. Вот он. У тебя хороший, сильный мальчик — плакал без умолку с тех пор, как Ройс тебя принёс.
Она наклонилась, и подняла сына Элейны из самодельной кровати, которую они поставили в комнате. Элейна не могла его держать, поэтому женщина устроила его рядом с ней, где та могла касаться его рукой.
— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — начала она.
— Не, не терзайся. Твоё тело тяжело трудится, борясь с лихорадкой. Тебе нужен отдых. Позже у тебя будет полно времени, — заверила её женщина.
— Нет, не будет, — сказала Элейна. — Я ранена, глубоко внутри. Там…
Она попыталась показать на живот, но двигаться было слишком больно. Она устала, устала до мозга костей, но продолжала говорить, и медленно объяснила ухаживавшей за ней женщине, кто она такая.
Вскоре она узнала, что женщину звали Ми́риам Элдридж, а если коротко — Мири, и её муж, Ройс, нашёл Элейну на дороге. Он был кузнецом, и направлялся в замок Ланкастер, чтобы забрать бочонок с гвоздями и всякой всячиной. К счастью, он всегда брал с собой лук в такие поездки. Женщины говорили больше часа, прежде чем Элейна обессилила, и забылась неспокойным сном.
На следующий день лихорадка усилилась, но Мири по-прежнему надеялась на лучшее. Элейна убедила их дать ей перо и бумагу, но усилие, необходимое для того, чтобы сесть и писать, потребовало почти всех её сил. Борясь с болью и усталостью, она наконец нашла позу, сидя за столом, в которой ей было не так больно. Её левая рука была бесполезна, но она всё ещё могла держать в правой перо, покуда не двигала ей слишком далеко, пока писала.
Она написала два письма. Одно — сыну, а второе, более короткое — Герцогу Ланкастера. Наконец Мири помогла ей, обессилившей, лечь обратно в кровать.
— Не рассказывай ему, Мири… пока не подрастёт.
— Что, дорогая? — попыталась успокоить её Мири.
— Не рассказывай ему обо мне, пока не подрастёт. Пусть побудет счастливым. Когда ему придётся узнать, дай ему моё письмо.
Она настаивала.
— Тише, тише, сама ему расскажешь, когда выздоровеешь. Поживёшь здесь, с нами, а когда к тебе вернутся силы, поможешь мне тут по хозяйству, — улыбнулась Мири, погладив волосы Элейны. — Ты просто отдыхай, и мы скоро сходим на пикник. Весна уже, и погода чудесная. Цветы распускаются, и воздух полнится сладкими ароматами.
Она тихо заснула под голос Мири. Ей казалось, что она снова девочка, и её мать поёт ей колыбельную. Через некоторое время Мири встала, и пошла готовить ужин.
Элейна так и не проснулась. Она тихо скончалась той ночью. На следующее утро её сын разбудил Элдриджей своим плачем. Казалось, он каким-то образом знал, что её не стало.
Глава 1
Изначально предполагалось, что идеи, рассмотренные на этих страницах, будут исследовать природу лишь магии, но позже более глубокое изучение обнаружило связь между «э́йсаром», о котором говорят волшебники, и чудесами и сверхъестественными происшествиями, имеющими место в каждой вере и религии. Никто не был удивлён этому больше меня самого, этой связи между «естественным» и «сверхъестественным», и она стала основой потери мною веры и началом моего падения в ересь. Вследствие этого предупреждаю: если ты — человек веры или религии, духовное лицо, монах, священник или святой человек любого рода — остановись здесь же. Не читай дальше, ибо идеи и наука, представленные далее, несомненно подточат те самые необходимые основы, требующиеся для любой искренней связи с богами.
Еретик Маркус,
«О Природе Веры и Магии»
Я никогда не ощущал себя необычным ребёнком, что, полагаю, применимо ко всем, по крайней мере — в определённой степени. Я рос любознательным и авантюрным, как и большинство мальчишек, но по мере моего взросления моя мать подметила: «Он — очень тихий ребёнок». Не помню, когда она сказала это впервые, но мне сразу показалось, что это так. Я на самом деле был очень интроспективным, вопреки моей дружелюбной природе и непринуждённой улыбке. Когда я стал старше, она даже описала меня, как человека, рождённого со «старой душой», что бы это ни значило. В основном я просто много думал, что несколько отделяло меня от остальных детей, но недостаточно, чтобы я ощущал разницу или расхождение. Оглядываясь назад, кажется ясным, что моя врождённая осторожность и интроспективная природа, вероятно, являются тем, что позволило мне выжить.
