— Скажу прямо: твое появление в «Яровите» здорово напрягает. Ведь в нашем подразделении срочников и контрактников в принципе не бывает, вооруженные силы РФ не заключают контрактов длительностью менее трех лет, перед переводом к нам каждый потенциальный кандидат проходит всестороннюю проверку, занимающую порядка двух лет, а тебя придется проверять постфактум и тэдэ. Однако Большое Начальство сочло возможным сделать исключение. И подсластило пилюлю, дав понять, что твои нынешние кондиции существенно выше кондиций молодых лейтенантов, которые обычно проходят сито первичного отбора, продемонстрировав записи твоей работы в тире, в восьмиугольнике и в реальных схватках на улице, а также намекнув на то, что Призрак гонял тебя с самого детства отнюдь не по школьной программе.
Программа, по которой меня гоняли родители, действительно была совсем не школьной. Только рассказывать о том периоде жизни у меня не было никакого желания, поэтому я слушал монолог Валета с «неослабевающим вниманием» и даже не пытался вставлять какие-либо реплики.
— В общем, я был вынужден взять под козырек. Но без особого энтузиазма — кондиции кондициями, но каждый из моих подчиненных с отличием закончил военное училище, соответственно, обладает приличным объемом весьма специфических знаний и навыков, которых у тебя не может быть по определению. Так что нарабатывать их придется параллельно плановым занятиям, то есть, за счет личного времени и в очень напряженном режиме.
— Устраивает… — глухо сказал я. Потом сообразил, что альтернативы не предлагается, и снова заткнулся. А командир «Яровита», коротко кивнув, перешел к конкретике:
— Как ты, наверное, уже заметил, порядки в нашем подразделении мало похожи на стандартные армейские — мы обращаемся друг к другу только по позывным, не носим знаки различия, живем в комфорте, питаемся, как в ресторане, не тратим время на ерунду и так далее. Но все это — далеко не анархия…
— Простите, что перебиваю, но я имею представление о составе, штате, вооружении и оснащении групп специального назначения силовых структур России и наших потенциальных противников, а также о взаимоотношениях в некоторых из них. С последним разбирался на практике во время учебно-боевых выходов и выходов на выживание с подразделениями, которыми командовали друзья отца. Кстати, в эти самые выходы я мотался каждое лето и отнюдь не в роли стороннего наблюдателя.
Как и следовало ожидать, после столь громкого заявления Валет не преминул устроить форменный экзамен, задав порядка двух сотен вопросов по всем озвученным темам. Потом прервался, посмотрел на часы и решительно встал из-за стола:
— Учили тебя добросовестно и тому, что надо. Да, кое-какая информация уже устарела, но убирать шероховатости куда проще, чем вкладывать в голову и качественно закреплять такой объем знаний. Этим делом мы займемся с завтрашнего дня, а пока нам пора в расположение и на завтрак…
…В той, первой жизни, в которой были живы родители, я навидался армии и всякого рода спецподразделений по самое «не могу», поэтому прекрасно помнил, как выглядела среднестатистическая казарма. То есть, мог с легкостью представить убогий двухэтажный щитовой барак с неизменной тумбочкой дневальных, оружейной комнатой за плохо прокрашенной стальной решеткой, расположением с бесконечными рядами двухъярусных панцирных кроватей, умывальниками в стиле коровьих поилок и туалетами со ржавыми «азиатскими» посадочными местами. Однако применительно к «Яровиту» те, старые стереотипы, не работали. Ведь казарм, как таковых, тут не было, а «меньшая часть» личного состава проживала в подземном городе, в многоуровневом жилом секторе из одноместных блоков, комфорту и уюту которых могли позавидовать номера-люкс большинства современных отелей! Само собой, и комфорт, и уют были, если так можно выразиться, с армейским привкусом: в каждом жилом блоке была своя мини-оружейка и мини-склад с обмундированием, а в «шаговой доступности» имелись оружейки-«макси», в которых хранилось все, что теоретически могло понадобиться самым требовательным бойцам; межкомнатные и входные двери удивляли как солидной толщиной, так и мощью запоров; каждый квадратный сантиметр жилой и общей площади помещений просматривался камерами, а система контроля доступа восхищала воистину параноидальными настройками. Но непривычнее всего было даже не это, а десятки очень дорогих, но абсолютно гражданских мелочей вроде наличия джакузи, душевой кабинки и биде в огромной ванной комнате, демонстрационно-акустической системы с экраном во всю стену спальни, шелкового белья на двуспальной кровати и так далее. В общем, ознакомившись со всем этим техническим, электронным и оружейным великолепием, я пришел к выводу, что «Яровит» с достаточно большой долей вероятности является «карманным» подразделением какой-то очень высокопоставленной и влиятельной личности, не на шутку повернутой на необходимости обеспечения лояльности каждого отдельно взятого бойца. После чего задвинул эту догадку куда подальше и сосредоточился на происходящем. Тем более, что в этот момент Валет счел, что первый этап вселения закончен, объяснил, какой командой с «Амика» открывается мини-оружейка, показал весь тот огнестрел и холодняк, который был закреплен за мною-любимым, и заставил вооружиться «самым минимумом» того, что был обязан таскать с собой любой его подчиненный. То есть, засунуть в кобуру шестьдесят второй «Глок» и распихать по карманам разгрузки четыре запасных магазина, два боевых ножа, пилу «Джигли», четыре гранаты разных типов и еще несколько весьма специфичных железяк. А потом придирчиво оглядел с головы до ног, потер бритый подбородок и закатил небольшую лекцию о межличностных конфликтах:
— «Яровит» — одно из немногих спецподразделений, личный состав которых не вылезает из командировок. Любая командировка — это, прежде всего, высочайший уровень взаимодействия бойцов группы, которой поставлена некая боевая задача, а уже потом все остальное. Взаимодействия такого уровня без абсолютного доверия не бывает, а задачи на грани понятия «невозможно», которые нам приходится решать, заставляют переоценивать привычные ценности и менять приоритеты. Поэтому дембелизма, попыток самоутвердиться за счет других и конфликтов из-за ерунды у нас не бывает — если человек по каким-то причинам не вписывается в сложившийся коллектив, он либо отправляется в другое подразделение, либо уходит на гражданку. Так что за любой попыткой попробовать тебя на излом, которыми тебя замучают первое время, будет стоять желание разобраться, что ты за человек, и понять, можно ли доверить тебе свою спину.
— Устраивать разборки на пустом месте или надувать щеки не в моих привычках… — буркнул я. — Но оскорблений и попыток унизить не терплю и не прощаю. Ибо детдомовец. В худшем смысле этого слова.
Валет кивнул, по моим ощущениям, собственным мыслям, и пожал широченными плечами:
— Ни того, ни другого не будет. Зато будет море вопросов о причинах, заставивших тебя поменять Большой Спорт и сладкую жизнь медийной персоны на пот, кровь и неустроенность военной службы.
— Назвать неустроенностью жизнь в таких условиях у меня не повернулся бы язык! — криво усмехнулся я и обвел взглядом комнату, в которой даже видео-обои в «окне» выглядели на миллион евро. — А к вопросам на эту тему я готов.
Он снова кивнул, качнулся вперед-назад и счел необходимым подчеркнуть еще один важный нюанс:
— Имей в виду, что мои бойцы постоянно занимаются самообразованием, соответственно, являются специалистами по самым разным областям знаний и умений, включая прикладную психологию, психологию толпы, преступных сообществ и тэдэ. Так что в общении с ними лучше рубить правду-матку или отказываться отвечать на заданный вопрос, чем фантазировать или лгать в глаза.
Совет был дельным. Даже для того, кого когда-то очень добросовестно учили правильно ездить по ушам. И я за него искренне поблагодарил. Потом вслед за Валетом вышел в коридор, добрался до лифта, засветил личико перед терминалом СКД, прошел проверку, прокатился на минус третий этаж и оказался в коридоре, облицованном вполне современными настенными панелями.
