Изрядно отстав от животных, уже успевших скрыться из виду, в переулок с шумом, топотом и одышкой ввалились их хозяева – числом трое, все в потрепанной одежке казенного вида, темно-зеленой с желтым кантом, весьма напоминающей форму городских стражников. Один из них, придерживая лихо болтающийся на боку меч и стараясь не снижать набранной скорости, на бегу рявкнул невольным свидетелям:
– Куда они побежали?
– Туда! – на редкость единодушно откликнулись двое людей, представлявших королевский дом Аквилонии. Варвар на всякий случай махнул рукой в сторону, где одна за другой исчезли собаки, и крикнул вдогонку стражникам: – Что случилось-то? Кого ловите?
Ответ, если он и прозвучал, заглушил яростный собачий брех, перемежаемый низким, утробным рычанием и пронзительными взвизгиваниями. Блюстители дружно перешли с бега на осторожный шаг, и, судя по вспыхнувшей перепалке, решали, как быть. Шум звериной свары, становившийся все громче, неизбежно привлек внимание горожан. Захлопали открывающиеся двери, над заборами выныривали головы любопытствующих. Кое-кто рискнул выглянуть за ворота, настороженно озираясь по сторонам и не забыв прихватить увесистую дубинку.
– Умоляю, ради всех богов и моего душевного спокойствия – не встревай… Конан?.. – Дженна слишком поздно заметила, что разговаривает с пустотой.
Гвардейцы наконец пришли к общему решению. Один из них, что помоложе, рысью устремился вниз по переулку – надо думать, за подкреплением. Двое других принялись разгонять собиравшуюся толпу, с фальшивой бодростью заверяя, будто ничего особенного тут вовсе и нет.
Из тупика между двумя высокими деревянными изгородями, где исчезли псы, донесся приглушенный чавкающий звук, какой бывает, если здоровенный кусок сырого мяса с размаху бросить на деревянную колоду, и болезненный собачий взвизг. Галдеж мигом стих, и в наступившем молчании кто-то испуганно выкликнул: «Люди добрые, так они, небось, заклятого оборотня изловить хотят!»
Зеваки мгновенно порскнули по домам, и теперь посреди опустевшей улицы стояли двое городских стражников да изрядно обескураженная женщина, смахивавшая на хозяйку средней руки усадьбы где-нибудь в Нордхейме или Темре.
Блюстители, вперив напряженные взгляды в заросший бурьяном тупичок, нехотя потянули из ножен казенные клинки. Только сейчас госпожа Канах сообразила, что при выходе из Цитадели ни она сама, ни ее сумасбродный муженек не захватили с собой почти никакого оружия – тонкий стилет у нее в рукаве и кинжал на поясе киммерийца не в счет. Ну какая опасность может грозить легендарному Конану из Киммерии в захолустном Вольфгарде? И, демон его подери, где он сам?..
Аквилонская королева в сердцах ругнулась так, что сама не поняла сказанного, и устремилась вдогонку за исчезнувшей дражайшей половиной их диковинного боевого союза. Ее не пустили. Ближайший из стражников преградил ей путь, яростно прошипев в самое ухо:
– Куда лезешь, дура? А ну назад!
Как позже заверял приятелей невезучий страж, если бы взглядом можно было испепелять, от него точно остались бы жалобно шипящие угольки. Так что он поспешно выпустил рукав непонятной женщины – вроде бы не благородной дамы, но и не зажиточной простолюдинки – и на всякий случай попятился.
– Там скрылся скогра, одержимый оборотень? – резко осведомилась черноволосая, на варварский манер носившая поверх обычной рубахи с вышивкой перекинутый через плечо широченный отрез красно-черной ткани. Почти так же выглядел и высоченный гигант подозрительно-диковатого обличья, за миг до того тенью шмыгнувший в проулок. С ним стражники дружно решили не связываться: неизвестный казался человеком, вполне способным одолеть медведя-людоеда, притом голыми руками.
– Так точно! – неожиданно для самого себя бухнул гвардеец. – От самых Меховых Рядов гоняем, он там драку затеял и смылся. Лишь бы не махнул через забор, а то опять ищи его по всему городу! А он, похоже, в полное забытье пришел, вот-вот обезумеет и начнет пластать направо-налево… Госпожа, ты бы покликала своего приятеля, а? Он, конечно, здоровенный, что твой лось, но с оборотнем никому не тягаться… Ох, вот он, оборотень, – затаился, зараза! Госпожа, сдайте назад, от греха!..
Узкий проем между двумя добротными заборами из деревянных плах тянулся десятка на два шагов, упираясь в замшелую бревенчатую стену какой-то постройки, овина или конюшни. Слева неопрятной кучкой валялся черный пес, под ним растекалось блескучее ярко-красное пятно. Клейкие темные сгустки обильно рассыпались по пыльным листьям лопухов, и Дженна с отвращением скривилась, заметив, что едва не наступила в кровавую лужицу.
Пегая борзая уцелела, поступив умнее своего собрата. Она держалась в отдалении, поджав хвост и безостановочно, глухо ворча – словно где-то рвали на куски длинную холстину. Заметив появление людей, собака начала медленно отступать под их защиту, передвигаясь на негнущихся, вытянутых как палки лапах.
Предмет ненависти и испуга животного скорчился в дальнем углу. Он (оно?) сидел на корточках в густых зарослях репейника – взгляд различал только горбящуюся спину да взлохмаченную голову, медленно раскачивающуюся из стороны в сторону. В очертаниях фигуры что-то выглядело неправильным, не-человеческим, но Зенобия не стала задумываться, что именно.
Ее куда больше волновало, что поблизости от этой наверняка крайне опасной твари находится человек, общества которого она не собиралась так запросто лишаться.
Киммериец, пригнувшись и напружинив присогнутые в коленях ноги, застыл в десятке шагов от непонятного создания. Широкий кинжал в его здоровенной лапище казался игрушкой. Прислушавшись, Дженна уловила тихое, невнятное бормотание и посвистывание – точно Конан пытался успокоить напуганную и оттого бросающуюся на все живое злую собаку.
В переулке тем временем произошли некоторые изменения – явилось подкрепление. Сначала прибыл верховой, за ним катился непритязательного вида фургон, запряженный парой чалых лошадок. Из повозки высыпало с полдюжины стражников, спешно принявшихся выгружать на мостовую мотки веревок и свернутые сети.
Отсиживавшееся в бурьяне существо, должно быть, заметило не сулящие ему ничего хорошего приготовления и завозилось в своем укрывище. Качнулись потревоженные стебли, гвардейцы сторожко вскинули мечи, а аквилонка непроизвольно шарахнулась к забору, больно ударившись спиной о шершавые горячие доски и выхватывая из ножен стилет.
Скогра прыгнул.
Не как человек, как животное – бросив себя в воздух на невеликую высоту, но зато сразу вырвавшись из кустов и преодолев не меньше десятка локтей. Приземлился он на четвереньки, благо его ноги, кажется, изрядно укоротились, став одинаковой длины с руками и приобретя способность гнуться в любых направлениях. Более всего в облике твари поражала голова – небывало вытянувшаяся в длину, с острыми звериными ушами, перекошенным ртом и глазами, сместившимися ближе друг к другу. Это был не оборотень в миг перехода из одной ипостаси в другую, не лишившийся разума человек, считающий себя зверем, и не бешеный волк, но нечто среднее, монстр человековидного образа в болтающихся обносках приличной некогда одежды, сквозь которые лезли пучки жесткой бурой шерсти.
