варианте: чтобы и тело, и мозг и душа и подсознание были в комплекте. И сердце. Сердце мне тоже нужно. Отдавай его, голубоглазая! Ишь, захапала! Тебе оно ни к чему. Старое, потрепанное, все в ранах, царапинах и заплатках. Но мое. И я его заберу обратно. Точно, заберу, и ты мне не помешаешь, голубоглазая. Я стукнул по пальме, закрыл голову руками, кокос удачно упал рядом и раскололся надвое. Я быстро и жадно выпил все его кокосовое молочко. Физические силы тоже нужно было как-то привести в порядок. Если котелок не варит, так пусть хоть в теле будет энергия. Хоть где то не будет цифры «ноль». Кое- как, держась за ствол пальмы, я встал и пошел. Я шел вперед, абсолютно ни на что не надеясь. Нет, я слишком хорошо соображал, и в состоянии был понять, что ждать световой таблички с надписью «выход» — глупо. И в то же время я слишком верил в Бога, чтобы опустить лапки, закончить сопротивляться и утонуть. Я, как та лягушка в бидоне с молоком, продолжал бы работать лапками и после команды «снято», потому что вся моя жизнь — была молоком, а я в ней тонущей лягушкой, упорно, на грани обморока, из последних сил, взбивающей молоко в масло и мечтающей в один прекрасный день выпрыгнуть из кувшина. Каждый день для меня начинался тем, что я обнаруживал себя по горло в молоке, тонущим, как и все вокруг, и всё, что я мог — хаотично болтать лапками, до одури, до седьмого пота, до черных мушек в глазах, работать. Я больше и не умел то ничего — только тяжело работать каждый день с утра до вечера. В басне для лягушки все закончилось хорошо, она спаслась. Так вот, я бы шел вперед, даже если бы ноги мои подкашивались, даже если бы бесы постарались лишить меня энергии и полностью запудрили бы мне мозг, я бы продолжал читать про себя «Иисусову молитву» и идти вперед. Потому что это было в моей крови — я не мог сдаться просто так. Что, мы ведем борьбу миллиарды миллионов лет, и вдруг, вдруг из-за какого-то гребаного лабиринта, да еще и, по ходу дела, созданного моим же подсознанием, я должен сдаться и сложить лапки и покориться Тьме?! Хрен там! Темные, жрите сами свое жизненное дерьмо. Я остаюсь на стороне Света с Иисусом Христом, и знать не хочу никого другого. Есть надежда, что даже во времена антихриста Россия останется суверенным государством и не признает эту тварь своим правителем. Отобьемся, мои хорошие, мои дорогие, вилами, лопатами отобьемся, крестами нашими серебряными, молитвой нашей горячей, куполами церквей золотыми, акафистами нашими чистыми, частым причащением нашим огненным, отобьемся, не пройдет вражина на землю русскую, попытается, да подавится. Станут комом в горле храмы наши белые с куполами золотыми, поперхнется вражина, да и помре. Да и пребудет уже на планете сей Второе Пришествие, да искоренит зло вовеки. Закончатся слезы и стенания, закончится несправедливость, болезни, голод, убийства, войны и горе. И да сбудутся проречения пророков. Чистой станет планета сия.
Я шел и шел, каждый рукав коридора сменялся другим. Если бы кто мне хотя бы пару месяцев назад сказал, что мое подсознание сможет выстроить мне огромный замок, смертельную ловушку, с целью заманить и погубить меня, я бы рассмеялся ему в лицо. Я считал себя воином Света, не то, чтобы совсем непобедимым, но и не хилягой каким-нибудь. В общем, при нападении темных им пришлось бы изрядно помучаться со мной, и неизвестно, на чьей стороне была бы победа. Но чтобы враг проник внутрь, в мое подсознание и создал там ловушку? Нет, такого в моей жизни еще не случалось, и я бы очень хотел, чтобы не случилось больше никогда. Это означало только одно — где-то мои границы дали трещину, где то была пробоина, куда смогли проникнуть темные, где то был неисповеданный грех. Я не был целиком защищен, где-то было мое слабое место, ахиллесова пята, которую они нашли. «Боже, дай мне выбраться отсюда, — взмолился я, — дай мне выбраться и я сделаю все, что ты захочешь». И тут я скорее почувствовал, чем увидел, огненную надпись, с легким колокольчиком проявившуюся в воздухе: «Принято!». Мой обет принят. И тут я похолодел. Я, конечно же, понимал, что Всевышний не может, просто не может желать мне зла. Но вдруг я не смогу выполнить то, что он от меня захочет? Как я, такая маленькая песчинка, могу выполнить задачу от Создателя? Волосы мои встали дыбом, но что-то внутри меня подсказывало, что обет дан и метаться как бы уже поздно. Невозможно зубную пасту запихать обратно в тюбик. Если ты вырос на ступень, как воин света, очень сложно вернуться обратно в кожу человека. Данный мной обет мгновенно придал мне энергии и избавил от ноющей боли в колене и острой — в грудной клетке. Я распрямился, я шел легко, как на прогулке. Как будто не я уже с утра прошел 30 км, а вчера 60 в этом гребаном замке, а как будто я иду на свидание с любимой девушкой, и предвкушаемое счастье отрывает меня с каждым шагом все выше и выше от земли. Была у меня надежда, была надежда, что я выберусь отсюда. Я выберусь, и все будет хорошо в моей жизни, все будет хорошо. Я шел и шел и шел, шел и шел и шел, и шел. И шел. Пока, наконец, силы полностью не оставили меня. И я взмолился Богу. Я не понимал, к чему и зачем это испытание, или наказание, что я такого натворил, чтобы так наказывать меня, в чем я должен покаяться, что для себя вынести, что понять? Бог никогда просто так не испытывает человека, и никогда просто так не наказывает. Каждый раз из горнила трудностей и проблем душа должна выйти очищенной, светлой. Душа должна вынести для себя урок. Я хотел вынести для себя урок. Я, правда, хотел. Но я не понимал, какой. И я не понимал, как это сделать. Я подошел к стене коридора и уперся в нее лбом. Сил не было идти. Не было сил даже обдумывать, что делать дальше. Если можно так выразиться, я был полностью на дне. Но не на том дне, о котором говорят коучи и карьеристы, от которого так легко отталкиваться и всплывать на поверхность, нет. Я говорю про илистое темно зеленое дно. Ты стоишь
