утром.
Проснувшись, я доел холодную кашу, попил водички и начал обходить болото с левой стороны, где, как мне показалось — будет немного посуше.
Вот и первый контакт намечается, теперь я уже не мандражирую, как в первый раз, иду вполне уверенный в себе. Теперь уже готов говорить короткими емкими фразами, как основной парень в этом лесу. Хорошо бы, чтобы меня еще понимали хоть немного.
Лесорубы там с женами и детьми или воинственные беглецы какие-то от местного органа правопорядка, скоро я это увижу.
Обходить болото пришлось целых пару часов, пока не появилась сухая тропа, по которой я и прошел на другой берег. Начал возвращаться обратно к тому месту, где слышал голоса людей и звуки топора.
Вскоре кинутый поиск показал, что впереди меня имеется немало местных жителей, да и сам я уже услышал звуки жизнедеятельности большого количества людей. Дети кричат, младенцы плачут, топор стучит пока один. Потом я внезапно спугнул какую-то девчушку, уединившуюся для своих личных дел в кустах, совсем молоденькую, но задавшую такого быстрого стрекача от меня, что я видел ее всего несколько секунд.
Ей по виду лет тринадцать-четырнадцать, судя по одежде, похожей на серую мешковину и мелькнувшие голые ножки в чем-то похожем на онучи, попал я где-то в то самое время, на которое и рассчитываю.
Девчушка исчезла между ветвей, вскоре я услышал, как она поднимает тревогу, даже смог разобрать несколько слов, правда, с именем, которое она назвала, не очень разобрался:
— Ахельм! — или Хельм, не смог разобрать, — Там чужой идет!
Вспомнилась почему-то Хельмова Падь в этот момент.
— Где? Далеко? Не ори только, — ответил ей голос взрослого мужика, довольно басистый и обозначающий своего владельца, как человека немолодого.
И крепкого телом, явно что не тщедушный пацан разговаривает. Слова знакомые вроде.
— Нет, уже рядом он, — потише, но все же прокричала девчушка.
— Да не ори ты. Точно он один? — разобрал я следующую фразу.
И рот у меня растянулся до ушей, язык оказался мне неплохо знаком. Тот самый корли, который я так и не выучил основательно, но общаться и понимать уже умею.
С плеч гора свалилась, возможность объясниться — это так важно, что я сразу же оказался крайне доволен таким открытием и настроен предельно благодушно.
— В одеже зеленой тихо идет. Его и не видно совсем за деревьями, — продолжает выдавать информацию девчушка.
— Может, это ург был? Ты точно рассмотрела, что это человек? — раздалось совсем рядом уже другим голосом и я сразу отозвался:
— Человек я, даже хороший! — так я дал знать о себе, перейдя на корли.
Выходя на поляну через кусты и сразу столкнувшись нос к носу с дюжим мужчиной, держащим в руках длинное копье с железным наконечником.
Мужик и правда, здоров и могуч, косая сажень в плечах. Копье держит толково и похоже знаком, как нужно с ним обращаться.
Рядом за его спиной спряталась девчушка, большеглазая и румяная, сбоку немного сзади прикрывает его бледный, голый по пояс, перевязанный белой тканью с пятнами крови молодой парень, держа в руке арбалет. На нем хорошие сапоги, кожаные штаны и какой-никакой шлем на голове в виде котелка с плоскими краями.
Значит, раненый вояка тут имеется.
За ними видна большая поляна, полная народа, выжидательно глядящего на меня. Есть там еще несколько парней лет пятнадцати-шестнадцати, они готовы помочь своим защитникам и держат в руках шесты и дубины. Остальной народ — женщины, бабки, девчонки и мальчишки, много совсем маленьких детей, почти у каждой бабы на руках имеется кулек с младенцем.
Да, одеты все просто и однообразно, явно, что такое же время на дворе, как и в Сатуме. Немного развитое, но, все же дремучее средневековье.
Я иду в имеющейся у меня натуральной одежде, синтетику снял и спрятал в рюкзаке, на ногах ботинки, в руках рюкзак, второй за спиной. Лицо еще не обзавелось усами и бородой, как у того же кузнеца, еще у меня на голове модная короткая прическа из салона для сильно обеспеченных посетителей нашего времени.
Народ же мужской весь стриженный под горшок, мужик с окладистой бородой, раненый парень с бородкой — не видно как пострижен из-за шлема, напяленного по самые брови. Бабы и девки — все с покрытой головой, в легких платках, одеты по-деревенски. Прямо, как в Сатуме одеваются крестьяне, вот и еще один кирпичик в копилку теории общего происхождения жителей обоих континентов. Хотя, и так общий язык это показал мне весьма наглядно.
Я спокойно прохожу мимо мужика и девчушки, приближаюсь к толпе народа и по-старославянски размашисто кланяюсь в пояс:
— Гой еси, люди добрые, — говорю знакомую откуда-то фразу и добавляю на корли:
— Рад, что встретил такой достойный народ. Меня зовут Ольг.
Народ, в основном женщины с детьми, задумчиво глядит на меня и не знает, что сказать, зато раненый парень подходит поближе, опускает арбалет с луком из дерева и спрашивает:
— Кто ты такой и почему здесь?
Понимаю я его через слово, но смысл вполне ясен, поэтому я сразу обозначаю себя и свою жизненную позицию:
— Я есть — Защитник, защитник всех слабых и обездоленных! — говорю я так, чтобы слышно было всем.
— Где же твое оружие, защитник? — задает логичный вопрос раненый, не скрывая недоверия.
Без копья, меча или лука с арбалетом защитники тут долго не выживают. Как и без доспехов, впрочем, очень дорогих на этом этапе общественного развития.
— Оружие мое во мне, силы великой, — достаточно скромно обозначаю я свою жизненную позицию, — Говорю на вашем языке я плохо, но, понимаю немного.
— Откуда ты пришел? Из Святой Земли? — следует новый вопрос, уже от кряжистого мужика, пока и не думающего опускать копье.
Ого, здесь и такая местность имеется, прямо как в земной истории.
— Нет, не из Святой Земли, я пришел с гор, — кратко отвечаю я, начиная закладывать фундамент своей легенде и историю появления в этих местах.
— Ты пришел с гор? Как так? Там же никто не живет? — не поверил раненый и снова поднял арбалет.
— Да. Не живет. Но я пришел оттуда и все, — ответил я и, поставив на всякий случай купол вокруг себя, повернулся к мужику с копьем.
— Почему вы здесь, в лесу? Где ваши мужчины? — начал задавать я вопросы, — У вас война?
— Да, война и дай нам Святой Сиал пережить ее, — ответил мужик и прижал руку к глазам таким достаточно ритуальным жестом.
О, и религия имеется в наличии! Это хорошо, что люди знают, что такое плохо и как с ним бороться, если без особых злоупотреблений.
— Эй! Чужак! Я с тобой еще не закончил! — прорычал из последних сил раненый и махнул арбалетом, подзывая меня к себе.
Похоже, что он настоящий воин, пока раненый, поэтому находится вместе со спасающимися в лесу людьми.
Так, на подходе первое чудо, маленькое такое, но насущно необходимое для равномерного развития моей легенды и быстрой карьеры предводителя какой-то определенной части человеческого общества.
Хотя бы и этой толпы мирного народа.
Я подошел к месту, на которое показал парень с арбалетом и уставился на него, мол, чего тебе, сердешный, надобно?
— Сейчас я старший на стоянке и мне решать, что с тобой делать! А ты мне не нравишься! — поднимает волну парень, распаляя себя, — Пришел непонятно откуда, врешь, что без оружия прошел по Большому лесу? В этом лесу без оружия не выжить! И вообще не выжить! Ты шпион святоземельцев! Где твои братья-убийцы?
Его можно понять, он пожалуй тут единственный воин, которого я здесь вижу. Понимает, что если я захочу совершить что-то нехорошее, то именно он — последняя надежда местного поселения на защиту.
Ну, не последняя, так предпоследняя, обязательно дюжий мужик еще будет участвовать в обороне толпы баб и детей, да и подростки в бой кинутся. Но, настоящий и бдительный воин — только он один, а теперь у парня есть желание как-то решить вопрос со мной. Боюсь, что явно не в мою пользу, вон как гуляют его пальцы около спусковой скобы.
Нет незнакомого человека — нет проблемы! Так все и решается в эти суровые времена, без долгих расспросов и прочих разговоров.
— Клянусь Святым Сиалом, ты зря так переживаешь, поэтому сейчас узришь и почувствуешь на себе чудо, — громко отвечаю я.
Повторяю жест благочестия за мужиком одной рукой, второй же выбиваю небольшим количеством маны арбалет в сторону от меня, болт
