Это не был решительный удар – киммерийцы бились в стальной ванирский клин, словно град об крепкую крышу. Слабо, монотонно и долго.
Вначале таранный удар дружины расшвырял в стороны небольшие кучки осаждающих, как кабан стряхивает с себя тявкающих травильных собак, чтобы наброситься на охотника. Затем нерушимый строй врезался в сплошную шевелящуюся массу черноголовых, как колун в старый трухлявый пень.
Некоторое время казалось, что фронт киммерийцев будет прорван и дружина дойдет до ворот. Затем створки распахнутся, и навстречу им выйдет такой же несокрушимый клин легионеров. Однако топор увяз.
Спустя час после начала атаки дружина дралась в окружении, не дойдя до ворот трех полетов стрелы. Затем – начала пятиться, огрызаясь и щетиня во все стороны частокол копейных наверший.
Натиск на нее все увеличивался. Самое страшное было то, что штурм продолжался – все новые и новые волны карабкались вверх по стенам, и у обессиленных защитников не было ни сил, ни времени помочь. Они сами еле держались.
Организованно, унося раненых и не нарушая строя, дружина отступила. Киммерийцы не преследовали их. Казалось, орду совершенно не тревожила угроза с тыла. Варвары продолжали натиск на крепость, который иссяк внезапно – вдруг, безо всякой причины, темные воды отхлынули от стен и забитого трупами рва.
Затем был ночной штурм. Сапсан наблюдал за ним с ледяного сугроба, искусав себе все губы в кровь. Его дружине требовался отдых, и тут уж ничего нельзя было поделать.
Благо, что рыжебородые наемники вообще пошли на безнадежное дело под командованием иноземца.
Затем была еще попытка, и еще. В последней им даже удалось пробиться сквозь плотные ряды врагов дальше, чем раньше, и навстречу из распахнутых ворот вылетели конники Легиона.
Казалось, что победа близка. Дракон, обвивший башни с горделивыми алыми стягами, был разрублен надвое. Но малочисленная конница увязла в рукопашной, потеряв преимущество маневренности, и была попросту сожрана, смята и проглочена. Дружину вновь отогнали, а грозный киммерийский ящер вновь сросся в единую, полную чудовищной силы тушу.
Сапсан, уже раненный, видел, что защитникам Венариума с огромным трудом удалось отстоять ворота и захлопнуть их.
Все усилия были бесполезны. Крепость должна была в скором будущем пасть перед первобытной, неуправляемой, бездумной силой. И бессильны перед ней были мужество отдельных защитников, ухищрения стратегов и опыт наемников.
На краткий миг забрезжила слабая надежда – из метели вместе с первыми рассветными лучами вылетели вдруг конники, на бронированных конях, одетые в сияющие доспехи. Сапсан воспрял духом и в который уже раз повел своих валившихся с ног ваниров на прорыв. Однако это была самая гибельная попытка. Никакой организованной атаки не получилось. Да и не было многочисленной, свежей, вооруженной по последнему слову военного дела аквилонской армии.
Были ее остатки, запуганные, изможденные, на шарахающихся от каждой тени конях, голодные и подавленные. Они наскочили на киммерийскую орду и отлетели. Вновь наскочили и вновь отлетели, усеяв снежное поле неподвижными фигурками, знаменами, значками гвардейских рот и цветастыми плащами. Наемников тоже отогнали. На стенах крепости шла жестокая сеча и мелькали факелы варваров.
И тогда на поле боя явились те, кто уничтожил в горах большую часть аквилонского войска. Они шли следом за кавалерией, чуть поотстав в пути, и ударили с тыла.
Разгром был полный. Когда через сутки Сапсану удалось собрать под свое командование остатки кавалерии и своей рассыпавшейся по пустоши дружины, он ужаснулся.
Полторы тысячи аквилонцев, совершенно небоеспособных и подавленных, потерявших весь офицерский корпус, и четыре сотни израненных и изможденных наемников, клянущих его, Атли, и всех богов черными проклятиями и вот-вот готовящихся уходить в Нордхейм.
– Мне нужна сотня храбрецов. Которые не провели пять дней в бесконечных схватках с этим демоническим народом, которые не побоятся пойти со мной на решающий прорыв.
И аквилонцы, и те немногие ваниры, кто еще надеялся на победу в этой войне, разводили руками.
– Мы переоденемся в эти их зловонные шкуры и ночью проберемся сквозь их атакующие порядки. Надо будет открыть ворота. Гарнизон с одной стороны, а вы все с другой – прорвем их строй и будем отступать. Крепость превратилась в ловушку, а при моем плане мы некоторое время будем иметь дело только с одной четвертью киммерийцев – пока все те, кто окружает крепость с других трех сторон, соберутся вместе, мы уже построим «черепаху» и двинемся на юг. Я думаю, что они кинутся грабить крепость, а может, даже не будут нас преследовать – в концеконцов они не воюют с королевством. Их раздражает аквилонская крепость в их пустошах, не больше и не меньше. Я беру ответственность на себя. Крепость нам не удержать, мой долг – это немедленно вывести из войны остатки войска. Для этого всего-то нужна сотня добровольцев!
Однако окружающие все разводили руками и прятали глаза.
И тогда Сапсан вспомнил про Атли и его отряд.
– Немедленно выслать отряды на восток. Там без дела шатается нужный нам отряд. Он должен быть где-то в половине дневного перехода от нашего лагеря. Пустоши сейчас безлюдны, все черноголовые варвары здесь, перед нами. Дай, Митра, нам сроку полдня, отврати штурм до темноты!
Вот это да, клянусь всеми богами! – Восклицание, вырвавшееся у Эйольва, было совершенно искренним. Он наблюдал всю схватку Конана с псами Ванахейма из-за угла крайнего дома. Столь быстрая расправа со знаменитыми собаками-убийцами впечатлила его едва ли не больше, чем «дуэль» Атли с бароном.
«А ведь этот дикарь не был даже толком вооружен!» – с благоговейным ужасом подумал паж.
Атли был могучим воином, опытным, проведшим в боях годы и годы, а Конан был его ровесником. Что бы сказал аквилонец, если бы его знакомство с киммерийцем началось чуть раньше?
Не когда вдруг в подступившей темноте залаяли собаки и какая-то неведомая сила сжала его запястье, выкручивая меч, и Эйольв оказался пленником раньше, чем осознал факт нападения, а когда добрая сотня грозных нордхеймских наемников была выведена из строя за неполный час?
Однако, кроме эпизода со снежным барсом да его собственными нелепыми попытками убить варвара, битва с псами была первой бойней, учиненной Конаном у него на глазах.
– А, южанин! – весело воскликнул Конан, волоча за ноги двух мертвых собак. – Помоги лучше, чем стоять столбом. – Зачем они тебе? – спросил Эйольв, завороженно глядя на кровавые дорожки, пятнающие снежную белизну.
