— Ну да, как же. Веревка без колокола, замок без дверей… М-магия, — с отвращением пробормотал киммериец. Подозрительно осмотрев кольцо с цепочкой и не найдя в них явных подвохов, он протянул руку и крепко подергал из стороны в сторону. Где-то в отдалении приглушенно зазвякал колокольчик.
Минуло около двух десятков ударов сердца. Поскрипывал, шелестел, перекликался птичьими голосами лес, за воротами и изгородью не замечалось никакого движения.
— Зачем тут вообще поставили ограду? — поинтересовался Кламен, ни к кому в особенности не обращаясь. — От лесных животных, чтобы не забредали внутрь?
— Да. А еще для вящей безопасности тех, кто по случайности окажется в этих краях, — теперь за кольцо подергала Иламна. — Тут творят чары начинающие колдуны, и магия не всегда их слушается. Выйдет очень неловко, если какого-нибудь невезучего путника случайно превратят, к примеру, в жабу. Неужели в усадьбе никого не осталось? — гулька озабоченно нахмурилась. — Как же нам войти? Через изгородь лезть ни в коем случае нельзя, Эллар всегда об этом предупреждал, а ворота заперты изнутри и наверняка защищены заклятьем…
— Вот и проверим, такие ли уж эти ворота неприступные, — варвар отошел к своему коню, и из притороченного к седлу чехла явилась, поблескивая граненым сапфиром в навершии и синевой хищно изогнутых лезвий, чрезвычайно грозная на вид секира — подарок двергов Пограничья. — А ну, разойдись!
— Опять за свое, — пробормотал Рейе. — Что за манеры…
— Предложи что-нибудь получше, — слух правителя Аквилонии с возрастом отнюдь не ухудшился. Он слегка подкинул оружие, поудобнее перехватывая черную в серебряных заклепках рукоять, и предложил: — Хочешь, возьмем тебя за руки-ноги и перебросим на ту сторону? Отопрешь замок и впустишь нас, как оно и положено.
— Давайте подождем еще немного! — взмолилась гулька, зная, что у грозного людского правителя слова не расходятся с делом, и от ворот магической школы скоро останется гора мелко нарубленных щепок. — Может, они не расслышали колокола!
— Некому там слышать. Сама говорила, все или перемерли, или разбежались, — напомнил киммериец, примериваясь, в какое место створок лучше нанести первый удар. Готовящийся сокрушительный замах предотвратил только голос из-за ворот, предательски срывающийся от страха:
— Эй, там! Уходите отсюда! Ступайте лучше в Эспли, там вас приютят. Сюда никого пускать не велено, тут чародейская школа…
— Ну наконец-то, сила демонская! Да знаем мы, что школа! — обрадованно гаркнул в ответ король Аквилонии. — Отпирайте, мы вашего магистра привезли! Протухшего малость, но еще живого!
— Что?! — за створками завозились и забренчали железом, затем другой голос, постарше, недоверчиво спросил: — Какого магистра?
— С выжженным глазом и кривой демонячьей рожей, — предельно точно обрисовал давнего знакомца Конан. — Водится у вас такой? А еще у нас имеются герольд вашего покойного князя и его же сынок. Князя сынок, не герольда. Рейе, подай голос, может, они тебя признают?
Короткая фраза, произнесенная Морадо да Каденой, прозвучала не на принятом в Рабирах наречии, родившегося из смеси аквилонского и зингарского языков, а на некоем ином диалекте, и оказала нужное воздействие. В просвете между верхним краем ворот и навесом вынырнула темноволосая голова, осмотрела стоящих внизу и сгинула обратно. Что-то протяжно заскрипело, лязгнуло, и створки, вздрогнув, плавно открылись вовнутрь.
Сторожей и впрямь оказалось двое — девочка-подросток и молодой парень. На вошедших в пределы Школы они уставились с равным недоверием и ужасом, особенно когда поняли, что из десятка приехавших рабирийцами являются только трое, а все остальные — люди. Присутствие Рейе да Кадена обеспокоило их еще больше: обитатели уединенного поместья последние три седмицы жили в непрерывной тревоге, гадая, что за напасть обрушилась на Рабиры. Караульным разрешили заглянуть в повозку, отведенную Хасти, чтобы они убедились в истинности слов человека, уверявшего, будто в поместье вернулся его законный владелец.
Узнав Одноглазого, сторожа немного успокоились и перестали дичиться. Парень остался закрывать ворота, а девочка повела незваных гостей дальше — между красноствольных сосен, за которыми мелькали очертания невысоких строений, на ходу рассказывая о злоключениях прислуги магической школы.
В начале лета, когда ученики разъехались, Эллар оставил здесь десятерых. После Грозы уцелели только шестеро, самых юных по возрасту. Придя в себя и отлежавшись, челядинцы снарядили двоих посланцев в Эспли, поселок в полудюжине лиг от «Сломанного меча», за новостями. Поселковые жители ничего толком объяснить не смогли, посоветовав гонцам вернуться, запереть ворота усадьбы покрепче и ждать, чем обернется дело. Никто их не навещал, и они уже начали подумывать, что о них напрочь забыли…
Очередной поворот, небольшой пригорок — и перед путниками распахнулся Синрет, спокойное и величественное озеро в длинном распадке между лесистыми холмами, по крайней мере вдвое больше Рунеля. Лес здесь уступал место цветущему лугу, плавно нисходившему к желтому береговому урезу. На краю луговины, ближе к воде, поднимался дом непривычных человеческом глазу очертаний, с резкими уступами драночной крыши и островерхой башенкой, прилепившейся сбоку. На лугу паслись самые заурядные козы, белые с черными и рыжими пятнами, и одинокая тощая лошадка.
Завидев появившуюся на опушке группу, лошадь резво припустила навстречу, высоко подбрасывая тонкие ноги и игриво мотая головой. Когда животное подбежало ближе, выяснилось, что это — жеребенок, немногим больше года от роду. Конек оказался редкой масти, пепельной с дымчатым отливом и в черных чулочках. Вид незнакомых людей заставил его остановиться и боязливо принюхаться, широко раздувая ноздри. Девочка позвала конька, и тот, осмелев, подошел знакомится.
— Вылитая зверюга, что раньше ходила под седлом у Хасти, только молодая, — заметил Конан. — Потомок того коня? Или Хасти отыскал в чьей-то конюшне похожего как две капли воды?
— На моей памяти Эллар никогда не покупал новых лошадей и не занимался их разведением, — безмятежно поделился Рейе. — Это и есть Локаграх, тот самый конь, которого ты имеешь в виду. В данный миг он проживает свою то ли третью, то ли пятую жизнь. У Хасти все руки не доходят составить заклинание, позволяющее Граххи не стареть. Это существо доживает до почтенных лошадиных лет, умирает и рождается снова. Почему это происходит — не знаю, понять не пытаюсь и тебе не советую.
— М-магия, — повторил Конан с прежним отвращением, косясь на гуля в попытке понять, морочат ему голову или же сказанное — чистейшей воды правда.
