Глава 17,
в которой Олег узнает себе цену
«Великолепная пятерка» собралась быстро, опыт имелся, и ранним утром, еще затемно, Олег со товарищи покинул дом графа д’Эбервиля и его будущей супруги.
Сухов перемогся-таки, не стал подниматься, дабы на прощание засвидетельствовать почтение Флоре. Бедняжка и без того проплакала весь вечер.
Шевалье де Монтиньи провожал граф и верная Анакаона, зато уж припасов в дорогу было столько, что впору вьючного тяжеловоза нагружать.
На рассвете покинули Париж, ехали весь день и остановились на ночь в Рамбуйе.
Постоялый двор выглядел не слишком, а потому, дабы не делить постель с клопами, все пятеро устроились на сеновале при конюшне.
Ночью тут хоть и зябко было, зато ни одного поганого кровопийцы. Мыши не в счет.
– Граф выглядит чересчур честным, – сказал Быков, позевывая, – таким блестящая карьера не светит.
– Зато жить будет спокойней всяких герцогов, – подал голос Пончик. – Угу…
– Понч, ты мне лучше скажи, чего от тебя хотел этот черный, – заговорил Сухов. – Кто он такой, вообще? Это самое, может, проговорился как-нибудь?
– Да странно всё, – пожал плечами Шурик, – непонятно как-то… Подъехали трое, ткнули в бок дуло пистолета и вежливо попросили сесть в седло да ехать туда, куда скажут. Я и поехал… А на перекрестке этот черный со шрамом показался из-за деревьев… Вспомнил! Тот мушкетер, который меня пистолетом тыкал, обращался к нему по имени – он черного господином Корнелием называл! Угу.
– Ну хоть что-то…
– Ага! А в казармы когда приехали, я даже спешиться не успел. Один мушкетер всё при мне был, тоже в седле. Я так понял, что мы еще куда-то ехать должны были, но тут Яр с Пахой вломились и все их планы сорвали… Угу.
– Чем дальше, – проворчал Олег, – тем всё страньше и страньше…
На второй день Сухов стал успокаиваться – никаких погонь и преследований они не заметили.
Легкой рысцой, жалея коней, пятерка выехала на дорогу к Орлеану.
Миновав деревянный мост, всадники свернули на неширокий тракт, который с обеих сторон обступили высокие деревья.
Олег подумал, что место весьма подходящее для засады, и тут же впереди выехали из зарослей пятеро серых мушкетеров.
Сухов оглянулся. Ну, разумеется…
Еще полдесятка перекрыли дорогу позади, отсекая пути к отступлению. И что делать?
Скомандовать «Вперед!» и двинуться на прорыв?
И скольким из их пятерки посчастливится выбраться живыми из этой передряги? Уж если тот, кто задумал подловить их, перекрыл вход и выход, можно быть уверенным, что и на флангах засели стрелки. Вот сейчас наводят свои мушкеты, ожидая команды.
– Стойте здесь, – негромко сказал Олег. – Если мне не повезет, ломитесь лесом.
– Ага, щаз-з! – проворчал Комов.
Сухов направил коня к мушкетерам, поджидавшим их впереди. Надо полагать, их специально подбирали по росту и комплекции – верзилы еще те, замучишься убивать.
Среди четверых здоровяков выделялся пожилой мужчина среднего роста, с длинными вьющимися волосами, изрядно отмеченными сединой.
Его загорелое скуластое лицо с тонким хрящеватым носом и проницательными глазами дышало волей и решимостью. Этого пугать не стоит, не из таковских.
– Я имею честь видеть перед собой графа д’Артаньяна? – спокойно спросил Олег.
– Кто вы, сударь? – проговорил пожилой голосом ровным, но весьма прохладным.
– Шевалье Олегар де Монтиньи, к вашим услугам.
– Шарль де Бац де Кастельмор, капитан-лейтенант роты мушкетеров, – церемонно представился д’Артаньян. – Боюсь, шевалье, что вы можете рассчитывать лишь на услуги тюремщика и палача!
– Да неужто? – хладнокровно возразил Сухов.
– Вы убили нескольких моих людей! – повысил голос капитан-лейтенант.
– Тогда, быть может, вы мне объясните, граф, за каким чертом эти ваши люди похищали моего человека? С какой стати они угрожали мне и моим товарищам оружием? Почему они ревностно исполняли приказы некоего Корнелия?
– У господина Корнелия на руках приказ его величества о вашем аресте, шевалье!
– Ложь!
Д’Артаньян дернулся, словно ему отвесили пощечину. – Вы посмели назвать меня лжецом?! – взревел он.
– Вы либо лжец, граф, – жестко заговорил Олег, – либо дурак, коли уж поверили явному вруну, взявшему себе имя Корнелий! Вот офицерский патент, подписанный королем в тот самый час, когда ваши люди похищали моего лекаря!
– Вы врете!
Шпага Сухова зазвенела, сверкнула игольчатым блеском, пугая лошадь капитана-лейтенанта.
– Я не любитель дуэлей, граф, – холодно сказал Олег, – но честь – это штука дорогая, за нее и крови не жаль.
Д’Артаньян долго и пристально смотрел на Сухова, пока в его взгляде не показалась растерянность.
– Позвольте ваш патент, – протянул он руку.
Олег передал ему требуемое. Граф вгляделся в изысканный почерк, в размашистую подпись Людовика, понюхал даже пергамент и вздохнул.
– Пахнет любимыми духами его величества… – пробормотал он.
Задумавшись, он встряхнулся и вернул патент Сухову.
– Тут недалеко по дороге есть неплохой трактир, – заговорил он глуховато. – Я вас больше не задерживаю, шевалье, но надеюсь, что вы расскажете мне всё как есть.
Олег усмехнулся.
– Выпивка за ваш счет, граф!
По случаю теплой погоды хозяин питейного заведения «Сломанный меч» вынес столы и скамьи на террасу, прикрытую лишь от дождя – опорные столбы удерживали решетку с плотно увязанными снопами почерневшей соломы.
С двух сторон террасу окружали стены постоялого двора, так что и светло было, и тепло, и не дуло.
Большую часть мушкетеров капитан-лейтенант отослал в Шартр, оставив при себе четверку тех самых здоровяков, что преграждали дорогу Сухову и компании.
Звали верзил кратко – Жан, Ив, Жюль и Пьер.
Недавние противники заняли весь стол, и уж кабатчик расстарался – вино было отменным, да и закуска не подкачала.
– Этот гад, который Корнелий, – рассказывал Яр, – выкупил нас – меня, Александра, Поля и Эжена – у берберов и тут же, по дешевке, продал голландцам. Те, когда добрались до Роттердама, отправили нас на галеры, а буквально через несколько дней рядом с нами за весло усадили Олегара!
– Корсар его величества, – Сухов приложил два пальца к краю шляпы. – Мой корабль отбил французскую галеру – на нее напали опять-таки голландцы, а потом им на выручку прибыли два брига, и нам пришлось худо. Короче, снесло мою тушку в море, где мне еще разок прилетело, – он коснулся шрама над ухом, – и очнулся я на палубе брига «Миддельбурх».
