не хочу говорить об этом. И никогда не захочу, а тебе не нужно знать всех подробностей.
Он был прав – как всегда. Есть необходимое знание, убивающее горечь и обиду. А есть пустое любопытство, способное посеять вражду. Знать слишком много так же плохо, как знать слишком мало.
Альда повернула голову, заглянула в глаза легионеру, почувствовала губами его губы – сухие, в трещинах. Похоже, связь сознаний далась ему настолько тяжело, что даже легендарное самоисцеление за ней не успевало. Но это ничего, все ведь закончилось…
Она мягко толкнула его назад, и он, уставший и не настроенный сейчас подниматься на ноги, растянулся на густой траве. Альда только этого и ожидала, она скользнула вперед, нависая над ним. Триан наблюдал за ней со слабой улыбкой, которая могла означать что угодно. Альда знала, что он сейчас видит только ее – и ночное небо за ней, те самые миллиарды новых звезд, способных возвращаться даже после того, как их признали навеки потерянными.
На сегодня все слова прозвучали. Сегодня Альде хотелось наконец освободиться из оков обиды и просто быть с ним.
На ферме царили мир и покой. Это вроде как должно было радовать Бенни, но вместо радости вызывало лишь раздражение. Здесь пропадали, страдали и, быть может, умирали люди. Они нуждались в справедливости, а не в том, чтобы солдаты специального корпуса наслаждались жизнью, как на курорте.
Бенни надеялась, что все будет просто. Да, полиция ничего толкового не нашла. Ну и что? Во-первых, у полиции и времени не было на полноценное расследование. В ту пору в колонии творилось черт знает что, местные стражи правопорядка просто не успевали сделать ничего серьезного. Никто на мирной Феронии не готовился к такому хаосу! Во-вторых, при всей поддержке с Земли, ресурсы полиции все равно были ограничены. Легионер, хилер и телекинетик должны быть способны на большее.
Жаль только, что уверенность в своих силах как таковая ничего на самом деле не значила. Они в первый же день эту ферму осмотрели, чуть ли не под каждый камень заглянули, однако не обнаружили ничего подозрительного, ни одного намека на причину несчастий.
Бастьен тогда указал, что все плохое обычно случается ночью. Особенно в колониях. Поэтому они дождались прихода темноты, спать никто не собирался. Они оставались настороже, вглядываясь то в участки земли, отвоеванные у ночи фонарями, то в непроглядную тьму за ними.
И снова ничего. К ферме не подкрадывались загадочные дикие звери, не вышел из ивовых зарослей безжалостный убийца, не прилетели боевые дроны. Пропавшего фермера тоже нигде не было – ни живого, ни мертвого.
Не потрудился явиться и Стефан, но об этом как будто все забыли. Саломе и Бастьен делали вид, что так и надо, они ни о чем не спрашивали Бенни. Возможно, понимали, что она не смотрительница этому змею и понятия не имеет, куда он уполз. А может, просто опасались обсуждать решения номера 3.
За бесполезной ночью наступило унылое утро. Нет, само утро было вполне мирным и солнечным. Но Бенни оно уже не нравилось, потому что открывало новый день с людьми, которые ей неприятны, на непонятной миссии.
Саломе, взявшая на себя роль лидера, объявила, что они не могут больше праздно шататься по ферме. Бастьену было поручено найти на складе подводные дроны и проверить, что находится на дне озер. Бенни велели собрать образцы воды из всех водоемов. Номер 8 не отчиталась, что будет делать она сама, ушла и все. Но телекинетика это по-настоящему и не интересовало.
Бенни сразу направилась к дальним озерам. Ей хотелось побыть одной, она и на прежних миссиях со своей командой предпочитала действовать самостоятельно. Саломе и Бастьен ей не нравились, у нее никак не получалось воспринимать их как полноценных союзников. Почему Стефан не оставил ее с другой командой? Он ведь знал, с какой было бы лучше…
Пожалуй, потому и не оставил, что знал. Стефан Северин не был бы собой, если бы сделал что-нибудь хорошее.
Телекинетик подняла в воздух стеклянную колбу, поднесла к центру озера, зачерпнула воды – так было надежнее. После этого Бенни запечатала колбу и вернула в сумку, а уходить не спешила. Она уселась на деревянные мостки у самого берега, наблюдая за ярко-желтыми цветами, похожими на земные кувшинки. Может, это кувшинки и были, просто обретшие на Феронии новую форму?
От воды веяло приятной прохладой, неподалеку шумела молодая роща, с другой стороны к озеру подступали старые ивы с белыми и розовыми острыми листьями. Мир не знал, что люди ушли. Мир продолжал существовать, и Бенни пыталась следовать его примеру.
А потом пришла тревога.
Неприятное чувство вспыхнуло внутри, как порох, на который упала искра. Бенни вскочила на ноги и настороженно огляделась по сторонам. В мире что-то изменилось, но она пока не до конца понимала, что именно. Испарилось спокойствие, выпустила щупальца угроза…
Вот только откуда? На первый взгляд мир оставался прежним. Все так же шелестели деревья – просто под влиянием ветра, не скрывая никакого движения. Ничего не появилось из волн. Горизонт оставался чистым, деревянные дорожки – пустыми.
А тревога все равно была. Бенни не покидало чувство, что за ней наблюдают, и взгляд, направленный на нее, совсем не добрый… Это не было способностью телекинетика, скорее, человеческими инстинктами. Так бесконечно давно на далекой Земле первые люди кожей ощущали взгляд хищников, готовых разорвать их на части.
Кто-то следил за Бенни, она не сомневалась в этом. Она сейчас была на виду, на открытом пространстве, ее откуда угодно можно было разглядеть! Она убеждала себя, что ничего не случится, она ведь все-таки солдат специального корпуса, да еще и боевого порядка. Однако мысли о пропавшем фермере, труп которого так и не нашли, снова и снова выбирались из памяти.
– Есть здесь кто? – позвала Бенни. Голос звучал вполне спокойно, уже хорошо. – Э-эй! Я работаю с номером 3, я с вами…
Это должен быть кто-то из легионеров. Жителей колонии эвакуировали, никого не осталось, это не раз подтверждалось. А если рядом свои, они обязаны ответить…
Но не ответили. Когда затих голос Бенни, ветер стал единственным звуком в округе, да еще близкий плеск воды. Однако телекинетик не сомневалась, что за ней по-прежнему наблюдают. Это выводило из себя, оставаться невозмутимой не получалось, как она ни старалась. Горькая ирония заключалась в том, что, если бы речь шла об открытой схватке, Бенни бы не испугалась. Пусть будет чудовище –
