– Выйдем в море послезавтра, – и снова затянулся, пуская клубы ароматного дыма.
– Вы с ума сошли, шкипер, немедленно! – заорал на него начальник порта.
– Завтра будет шторм, причем, поверьте мне, нешуточный, – ответил он медленно, с расстановкой начальнику порта. – Если мои люди, шхуна и груз погибнут, это вряд ли поможет защитникам форта. – Видя, что моряка не заставить и не переубедить, начальник тихо выругался и сплюнул.
– Да, и вот еще что, – продолжил шкипер, – дело это рискованное, придется идти в район боевых действий. Большинство моих матросов – люди семейные, у многих дети. В контракт должен быть добавлен пункт о компенсации семьям, если кто-нибудь из них погибнет.
Это никак не входило в планы начальника порта. В бюджетах порта и Департамента Обороны не было предусмотрено средств на компенсации для каких-то там матросских семей. Он сказал об этом шкиперу.
– Это как вам будет угодно, господин начальник, только без этого пункта ни я, ни мои люди в море не выйдем! – все так же спокойно ответил шкипер, покуривая свою трубку.
– Фрегат капитана Вайса попал в ужасный шторм, который разразился на следующий день. Многих из его команды смыло за борт волнами и покалечило обломками мачт, в трюмы набиралась вода. Надо тебе заметить, что порох очень гигроскопичен.
– Очень что? – переспросил его маленький Карл.
– Прости, малыш, я хотел сказать, что порох очень легко впитывает воду, намокает, а намокнув, из грозного оружия превращается в обычную грязь. Его, конечно же, можно просушить, но на это потребуется много дней, и то не в том случае, если он намок от соленой морской воды, – ответил Странник и продолжил: – Несмотря на шторм, Вайс все-таки привел свой фрегат к форту, однако подойти к нему со стороны моря уже не мог, так как набравший в трюм воды корабль очень глубоко осел (у моряков это так и называется – осадка) и мог пройти только руслом реки, где и был обстрелян из пушек мятежниками. Хотя он и довел свой корабль до цели, но фрегат затонул у самого форта и выгрузить ядра и картечь, которые не пострадали от воды, было практически невозможно. Тогда капитан Вайс собрал свою команду, вернее – тех, кто выжил после шторма и обстрела и имел возможность держать оружие, и отправился на защиту форта. Опытные моряки оказались весьма посредственными пехотинцами – ведь очень заблуждаются те, кто думает, что труд пехотинца настолько примитивен, что доступен каждому и нет нужды в учебе и опыте для этого труда. Большинство из команды Вайса и сам он погибли при обороне форта.
– А что же шкипер? – спросил маленький Карл.
– Шкипер Шварц со своей шхуной и командой подошли на двое суток позже. Они не попали в шторм: настоящий моряк не тот, кто идет навстречу буре, а тот, кто умеет ее предвидеть и обойти. Они подошли к форту вечером, когда смеркалось. Зайдя со стороны моря и оставив минимум парусов, шкипер Шварц бесшумно под покровом южной ночи пришвартовал свою шхуну к причалу старого форта. К утру на его бастионах появилось достаточно сухого пороха и картечи. Этого не знали мятежники, готовившиеся этим утром к штурму и легкой победе. По их расчетам, боеприпасы у защитников форта должны были закончиться еще вчера вечером. Расчетам правильным, если не учитывать Шварца. Утром опытный комендант крепости подпустил орущую и победно улюлюкающую толпу бандитов на расстояние ста ярдов и дал залп картечью изо всех орудий, разрывая в клочья и мятежников, и их мечту о независимой воровской республике. Всего этого не видел шкипер Шварц – забрав из форта раненых, он с первыми лучами солнца двинулся в обратный путь.
За доблесть и мужество, проявленные при выполнении задания, капитан Вайс был посмертно награжден высшим орденом империи – Золотыми Мечами, а в порту, откуда он вышел в свой последний поход, стоит бронзовый памятник, на котором написано: «Храброму капитану Вайсу».
– А как же наградили шкипера Шварца? – спросил его Карл.
– Ну конечно же – никак! – ответил Странник. – Кто же станет награждать того, кто не прошел через бурю, не побывал под артиллерийским обстрелом и вернулся назад, не потеряв ни одного человека? И уж тем более никому и в голову не придет ставить такому человеку памятник. Собственно и денег, положенных ему за выход в район боевых действий, ему сполна не заплатили – как шутили в те времена моряки, «эти деньги им простили».
– Так, выходит, дядюшка Якоб, он совсем ничего не получил?
– Да, малыш, кроме одного. К маленькому мальчику, сыну рулевого со шхуны шкипера Шварца, его, кстати, тоже звали Карл, с этой войны вернулся отец. И еще к двадцати восьми детям тоже. Это ведь очень важно для маленького мальчика, чтобы рядом был сильный и добрый отец, правда?
– Да, дядюшка Якоб, – согласился маленький Карл.
– Ну, малыш, а теперь давай спать. Чем больше ты будешь есть и спать, тем быстрее ты поправишься.
Странник уже выходил из палаты, когда Карл окликнул его:
– Дядюшка Якоб!
– Что, малыш? – спросил его Странник.
– Дядюшка Якоб, когда я вырасту, я хочу быть таким же, как вы!
Странник на секунду задумался и чуть усмехнулся: быть таким, как он, – не лучшая судьба для этого славного мальчугана. Впрочем, он ведь имел в виду подлекаря Шабеса.
– Когда ты вырастешь, малыш, – ответил он ему, – ты сможешь стать, кем сам захочешь – лекарем, торговцем, моряком, военным. Главное, чтобы ты стал настоящим Профессионалом!
– Таким, как шкипер Шварц? – догадался Карл.
– Да, таким, каким был шкипер Шварц.
Да, разумеется, он не стал въезжать в Айзенвальд всем своим отрядом. В таком захолустном месте появление даже десяти незнакомцев одновременно вызвало бы продолжительные слухи и пересуды, а он хотел этого избежать. Кавалерийская полусотня Шмидта расположилась в двух милях от городка, искусно замаскировавшись в легендарном ледяном лесу, который сейчас, в мае, выглядел как никогда приветливо и уютно. В город он отправился сам, взяв с собой лишь зихерхайтссержанта Шульце. Сержант нравился Шмидту, возможно, хотя он и не признавался себе в этом, за то, что был похож на него самого в годы его юности. Шульце закончил двухлетнюю зихерхайтсдинстшулле с отличием, однако было видно, что потенциал к обучению у него огромен и даже учеба в академии для него – не предел. Он был очень смышлен и в то же время – исключительно исполнителен – качества, которые, к сожалению, не часто уживаются в одном человеке. За два года совместной службы Шмидт и Шульце научились понимать друг друга практически без слов; зихерхайтскапитан обычно доверял ему наиболее сложные миссии.
В город они вошли под видом купцов, направляющихся на запад, что было типично для этих мест и в это время года и не должно было вызвать удивления. Так же естественно было и то, что они зашли в трактир в центре города и заказали себе обед; при этом младший компаньон стал жадно поглощать еду, а старший позволил себе перед обедом поговорить с трактирщиком, выясняя самую актуальную для торговца информацию – много ли других купцов до него проехало через город в сторону Северо-Западных гор и что они были за люди. Разговорчивый трактирщик вывалил на него огромный поток информации, который включал в себя и рассказ о странной группе всадников, назвавшихся купцами и обедавших в его заведении.
