Чье-то жалобное причитание.
Да сюда бы некроманта хорошего! И, словно услышав эту неосторожную мысль, деревья загудели, закачались, потянули ветви, точно желая проткнуть наглеца. Но сиу подняла руку, и роща успокоилась.
Да уж, одного некроманта она сожрет не поморщившись.
И все-таки… Под ногами пела земля, пела стонами, криками. В лицо пахнуло жаром, обдало дымом, от которого заслезились глаза. Чарльз вытирал слезы, но не мог отделаться от ощущения, что стоит соступить с тропы – и он навсегда останется в этом напрочь мертвом месте.
И не только он.
Выбравшись из рощи, Эдди не сдержался, выругался. Что-то пробормотала Милли, закрывая глаза рукавом. Она стояла, слегка покачиваясь, и просто удивительно было, что вообще держится на ногах. Чарльз вот держался исключительно силой воли и родовой гордостью.
– Что… тут… произошло? – выдавил Эдди, пытаясь отдышаться. – Они плачут. Они просят отпустить их.
– Это не в наших силах. – Сиу покачала головой, и показалось, что на ее непроницаемом лице на мгновенье мелькнуло выражение сожаления. – Слишком много крови пролито.
– Чьей?
Наверное, не стоило спрашивать.
Чарльзу не ответили. Отвернулись. И пошли куда-то к горам. Снова к горам, мать их растак. Когда же они закончатся! Но он послушно побрел следом. И уже позже, сидя у костра и глядя на пламя, которое почему-то было темно-красным, словно в крови выкупанном, услышал:
– Когда-то давно, когда поселенцы только пришли в наш мир, говоря, что ищут лишь убежища, здесь стояла роща сиу. – Главная сиу – а Чарльз решил, что эта женщина у них за вождя, – опустилась на лоскутное одеяло. – Мы не были друзьями людям с белой кожей. Но не были и врагами. Тогда многие считали, что белокожих следует убить, пока они не стали убивать сами. Однако находились и те, кто верил, что мир достаточно велик, чтобы в нем хватило места всем.
– Ошиблись, – проворчал Эдди.
Он устроился на седле, скрестив огромные ноги. И плошка с травяным отваром в руках его казалась крохотной.
– Но оказалось, что белые люди умеют сладко говорить. И каждому говорят то, что он желает слышать. А еще они продают вещи. Разные вещи. Хорошие вещи. Такие, которых мы не знали раньше. Например, ружья. Или огненную воду.
Чарльз поморщился. Слушать это было неприятно. Будто он, Чарльз, в чем-то виноват! А он не виноват. Он лично никому ничего не продавал.
– Их становилось больше и больше. – Старейшая первой пригубила отвар. И Чарльз пусть не без опаски, но последовал ее примеру. Травы оказались горькими, а главное, совершенно незнакомыми на вкус. Но жажда, терзавшая его, вдруг унялась.
И по телу прокатилась волна живого тепла.
Стало легче дышать.
– А еще белые люди желали получить больше. Земель. Силы. Власти. Золота. – Сиу прикрыла глаза, зеленые, как молодая листва. – Особенно золота. И кто-то пустил слух, что в Драконьих горах просто не может не найтись золота. Здесь ведь жили драконы.
– А они жили? – не утерпела Милисента. Ей, как и старейшей, постелили одеяло, а поверх набросили другое, сшитое из волчьих шкур.
И вот честное слово, Чарльзу не хотелось бы встретить волков такого размера.
– Жили. – Сиу позволила себе улыбнуться. – Дети любопытны.
– Извините.
– В этом нет дурного. Но порой любопытство оборачивается бедой. Дети не думают о дурном. Но оно случается.
Почему-то это прозвучало предупреждением.
– Драконы существовали, когда мир был еще молод и в нем кипела Сила. Они сами были силой.
– А… потом?
– Потом они ушли.
– Куда?
– В другой мир. В другие миры.
– А есть и другие? – Милисента заерзала.
– Есть. Почему им не быть?
Наверное, в Географическом обществе нашли бы аргументы, которые доказали бы, что существование иных миров – лишь фантазия. Но здесь, в очередной узкой расщелине, спрятанной в горах, почему-то верилось.
И в драконов.
И в другие миры.
– Драконам не нужно было золото. К чему? – Сиу провела пальцем по шее, украшенной тяжелым ожерельем. – Люди – дело иное… и они отправились в горы. Сперва одиночки, искавшие удачи. Кому-то мы даже помогали. Зря. Однажды такой вот человек, которому не позволили погибнуть в горах, ушел, чтобы вернуться с другими людьми. Со многими людьми.
– Они… всех убили? – спросил Эдди, который так и не притронулся к напитку. Сидел. Смотрел. Дышал через раз.
– Да. Роща была небольшой. Две дюжины домов. Наши женщины и мужчины живут отдельно. Так повелось. И лишь когда желают породить дитя, покидают родные рощи, чтобы поселиться отдельно и вырастить ребенка.
– То есть там были женщины и дети?
– И мужчины. Но немного. Мужчин вообще мало. Быстро гибнут. Они очень… – Сиу задумалась, подыскивая слово. – Неустойчивы.
А Чарльз отвар допил, правда, чашку вновь наполнили, но теперь густым варевом, от которого исходил сытный мясной дух.
– Мужчин убили. Женщин многих тоже. И детей. Но спрашивали. О золоте. Долго. Тогда… сиу полагали безобидными.
Улыбка ее обнажила острые длинные зубы, одинаковые, как у акулы.
– Большей частью от того, что рождение детей требует отказаться от использования той, иной, грани Силы, которую вы именуете мертвой.
По спине побежали мурашки.
– Но когда вокруг столько смерти, и больно, и душа кровоточит, как срубленные ветви дерева, удержаться сложно.
Они и не удержались. Сиу, которые в далекие те времена не совершали набегов.
Не вырезали человеческие поселения.
Не строили пирамиды из голов.
Не пытали. Не жгли. Не поднимали мертвецов, упокоить которых не каждому некроманту удается. Многое не делали из того, что, оказывается, могли.
– Кто-то воззвал к Силе. И та, что сделала это, испытывала огромную боль, которую разделила на всех.
– И они остались там. В роще.
Сиу склонила голову.
– Те, кто жил, и те, кто умер. Сиу и чужаки, что пришли их убивать.
Эдди все-таки сделал глоток.
– Спасибо, Великая Мать.
– За что?
– За историю. – Он поклонился, прижав руку к груди. – И за то, что не оставила нас в роще.
По спине Чарльза побежал холодок.
Ей ведь хотелось. Если вдуматься, она не испытывает к белым людям ничего, помимо ненависти. И ненависть эта, скрепленная большой кровью, жива.
Таится в зелени глаз.
В темной коже.
В каждом шраме.
– Я дала слово.
– Белому, – тихо уточнил Эдди. – Разве оно имеет значение?
– Я дала слово белому, который ни разу не нарушил своего.
Наверное, стоило порадоваться. Да как-то плохо получилось. Чарльз покосился на Милисенту. Та сидела спокойно и ела.
Руками.
– Кроме того, у меня свой интерес. – Сиу тоже запустила пальцы в чашу, скатав из варева комок, который отправила в рот.
Чарльзу вновь вспомнился мальчишка-сиу, виденный в Географическом обществе. Интересно, что с ним стало? Он весьма неплохо управлялся с ножом и вилкой. И спину
