вызнал, как попасть в общую купальню, и, быстро вымывшись, недалеко от широкой лестницы пересекся с незнакомой юной девушкой в простом платье крестьянки. Платок с узлом на лбу прикрывал волосы, но упрямые прядки выбивались из челки, круглое лицо еще хранило детскую припухлость, но темные глаза смотрели по-взрослому настороженно.
– Господина ожидают к ужину, – сообщила она, опустив взгляд в пол. Тени длинных ресниц легли на щеки, и почему-то в этот момент девчушка показалась Юдаю зловещей, похожей на юрэй. – Ваш слуга уже спустился.
Закончив, она тем не менее не отошла в сторону, а продолжила преграждать путь. За ее хрупкой фигуркой и столбиками перил открывался обзор на просторное помещение. Ужин начался, и Юдай лишь только сейчас услышал шум разговоров, звон пиал и журчание девичьих голосов, сопровождающихся перебором струн кото [41]. Подойдя ближе к перилам, Юдай посмотрел вниз: уже установили длинные столы, сдвинув их незамкнутым квадратом, а в его центре на подушках сидела госпожа Асами и изящно перебирала струны металлическими «когтями», надетыми на пальцы. Все четыре ее дочери обслуживали постояльцев – подливали им сакэ, нежно улыбались и смеялись их шуткам.
– Откуда они все? – спросил Юдай, перебегая взглядом от одного человека к другому, мельком отметив, что и Фудо уже сидел за столом и принимал от девушки в красном наполненную до краев чашу. Перед его соседом в одежде простого торговца стояло огромное блюдо с раменом, а сам он одну за другой поедал лепешки окономияки [42]. Пожилая женщина жадно хватала палочками остатки свежего тунца с тарелки. В помещении витали ароматы разнообразной еды и алкогольные пары. Юдай скривился.
– Что за жалкое зрелище, – пробормотал он.
– Разве вы не хотите присоединиться? – спросила служанка.
– Я оммёдзи и не должен идти на поводу у жадности, – возмущенно ответил Юдай. – Энергия ки может застопориться.
Она с серьезным видом покивала, будто что-то поняла.
– Все наши гости сейчас внизу, – сказала она и подняла на Юдая взгляд. – Госпожа надеется, что они запомнят этот ужин навсегда.
Со столь странными словами она неглубоко поклонилась и поспешила прочь. Юдай же начал спускаться и тут же был замечен Момоко.
– А вот и молодой господин! – пьяно возликовал Фудо, неловко вскакивая и едва не проливая вино на голову соседу. – Как же хорошо, что вы… Ой! Что вы пришли! Я занял вам местечко, вот!
Он начал суетиться, пытаясь выпихнуть из-за стола торговца, который при этом чуть не подавился здоровым куском речной слабосоленой форели.
– Да отвали ты! – возмутился торговец и в ответ так оттолкнул Фудо, что тот упал на задницу, и к нему подбежала хозяйская дочка и принялась утешать.
Юдай спустился и брезгливо оглядел праздник желудка, в который превратился странный ужин. Госпожа Асами приветливо кивнула, чуть склонив голову, и бубенчики в ее прическе со звоном колыхнулись на длинных шпильках. Замелькали «когти», цепляя туго натянутые струны кото, музыкантша изящно склонилась над инструментом, и мелодия ускорилась, рождая волны тревоги в душе, а потом снова сбавила обороты, лаская слух нежными нотами. Четыре сестры присоединились к матери, старшая села рядом и взяла в руки биву, а три другие раскрыли широкие веера и начали танец.
Юдай сел на первое попавшееся место и пододвинул к себе миску пустого мисо-супа, на который не нашлось других охотников.
– Господин, попробуйте вот этого, – Фудо протянул ему зажатую в палочках креветку. – Ешьте-ешьте, госпожа Асами угощает.
Рядом опустилась на колени Момоко и, прикрыв лицо раскрытым веером, посмотрела поверх чарующим взглядом.
– Что же вы не едите, молодой господин Учида? Или вам не по нраву наши блюда? Только скажите, матушка тотчас распорядится, чтобы принесли все ваше самое любимое.
– Я не голоден, – ответил он. – И к чему этот пир?
– Разве вам не по нраву веселье?
– Мне не до веселья сейчас. Прошу, продолжайте без меня.
Толком не притронувшись к супу, он поднялся, кивнул хозяйке и решительно направился к лестнице. На мгновение сбилась дивная мелодия, будто под пальчиком музыкантши лопнула струна. Юдай не стал оборачиваться, поднялся по лестнице и прямиком пошел в свою комнату по правую руку от нее. На противоположном конце галереи стояла служанка в платке, но, завидев Юдая, поспешно скрылась.
Оставшись в одиночестве, Юдай дал волю гневу. В пределах своей школы он много времени проводил в медитациях и усмирении мыслей, но все же иногда, особенно в такие моменты, как сейчас, он начинал чувствовать жар в груди, что, казалось, не выплесни он его, и все сгорит в огне. Он ничего не говорил родителям, поделился лишь со своим наставником в Фусин, испугавшись, что может быть одержим, но тот успокоил – Юдай сам виноват, заперев себя в жестких рамках постоянной сдержанности, и пожинал ее последствия. И, скорее всего, однажды это пройдет. Списывал на возраст, ведь Юдай слишком рано оказался в числе младших учеников школы оммёдо и экзорцизма, и когда многие только приходили к ее воротам с желанием учиться, он уже сам мог заменять учителей в некоторых вопросах.
Напомнив себе все эти слова сэнсэя, Учида выдохнул, схватил нагинату и отправился искать выход во внутренний двор, пустующий, пока постояльцы набивали животы. По узенькой лесенке он спустился в заросший сад и сразу ощутил запах воды и идущую от нее прохладу. Скинув юкату до пояса, он размял мышцы и, представив противника, принялся методично отрабатывать удары. Замах с одной руки – быстрый шаг назад. Рывок, перебросить с одной руки в другую, ударить с другого бока – быстрый шаг назад. Дыхание вырывалось наружу с приглушенными возгласами, между напряженных лопаток скопился пот и щекочущими каплями потек вдоль позвоночника. Когда в руках появилась приятная ноющая боль, Юдай замер, выпрямился и, совершив ритуальный поклон невидимому сопернику, позволил себе расслабленный выдох. Голова наконец-то очистилась, стало легко и спокойно. Он опустился в позу для медитации прямо тут, на берегу пруда, закрыл глаза и начал прислушиваться к голосам природы вокруг.
Был уже поздний вечер, звуки дневной жизни заснули, и тишину наполнял тонкий перезвон колокольчиков под крышей, редкие всплески на воде, шорох густой листвы и перекличка ночных птиц. Сейчас Юдай слышал их все разом и каждый звук по отдельности, течение ки в его теле пришло в абсолютную гармонию, наполняя теплом, силой и уверенностью. Как вдруг негромкую мелодию ночи нарушил звук легких шагов. Кто-то приближался, ловко минуя препятствия и почти не тревожа покоя трав и деревьев. Юдай нахмурился, ощутив, что незнакомец, а точнее, как он сразу понял, незнакомка, подобрался совсем близко. Тонкий цветочный аромат окружал ее, когда она опустилась на колени позади юноши и без стеснения обвила руками разгоряченный тренировкой торс.
Тут уж пришлось бросить медитацию.
– Что вы делаете?..
– Молодой господин, не гоните меня, –
