— Прости… — он вдруг густо покраснел. — Я собирался, но не успел…
— Что не успел?
Хольд открыл было рот, но киммериец в этот момент так пнул его под столом ногой, что парень поперхнулся и закашлялся.
— Слушай, — нарочито громко сказал Конан, отвлекая внимание Иены. — А ты не мог бы тогда сказать нам, где Италии?
— Это кузнец? — уточнил Хольд.
— Кузнец? — встрепенулся маленький кхитаец. — Какого-то кузнеца убил Майорк…
— О-о-о… — простонал юный врачеватель. На его лице было написано такое неподдельное страдание, что даже Конан на миг почувствовал нечто вроде жалости к парню, чей отец оказался отродьем Нергала. Но досада о погибшем Игалии пересилила.
— Ну и папаша у тебя, — сквозь зубы вымолвил варвар. — Не позавидуешь…
Иена молча положила руку на плечо Хольда. Конан бросил на нее взгляд и отвернулся. «Они подходят друг другу, — подумал он с каким-то удовлетворением. — Точно подходят. Как две половинки одной задницы…»
Когда солнце уже садилось за горизонт, друзья вышли за городские ворота. В кармане у Хольда лежало овальное, с неровными краями зеркальце — только его он взял в доме Майорка. Но теперь зеркальце не показывало Вешан. Голая равнина, пустая, необитаемая — вот и все, что осталось на месте города плененных душ. Юный врачеватель неплохо потрудился. «Это самая твоя большая победа, сынок!» — так сказал ему Гром, и Хольд, внутренне по-мальчишески ликуя от похвалы слуги Митры, небрежно кивнул головой и ничего не ответил.
Последние лучи скользили по дороге, по городским стенам, по желтым песчаным холмам, а со всех сторон уже надвигалась ночь. Эту ночь никто из друзей не захотел провести в Аките. Грому предстоял неблизкий путь к Учителю, и он не желал терять время — чувство вины подгоняло его. А Иена и Хольд решили идти с ним. Слуга Митры не сразу согласился взять молодых людей в столь далекое и небезопасное путешествие, но в конце концов уступил и был уверен, что жалеть об этом ему не придется. А может быть, Учитель захочет принять новых учеников? Жаль, Вен еще мал. Поэтому Гром оставил его пока у своего друга Кона — акитского трактирщика. Но придет и его время, слуга Митры из него непременно получится…
…На развилке друзья остановились — пора прощаться. Маленький кхитаец со слезами на глазах повис на шее Грома, приговаривая что-то по-своему, потом сунул ему в руку амулет — сухой кусочек корки чудесного Апельсина на шнурке, и, не оглядываясь, побежал назад, в Акит.
Иена смотрела на киммерийца, закусив губу. Она с трудом удерживалась от слез, и только крепкая рука Хольда, сжавшая ее руку, придала ей сил. Девушка улыбнулась, подошла к варвару и поцеловала его в изрезанную шрамами твердую щеку.
Конан, хмуря брови, похлопал по плечу Хольда, кивнул Иене и Грому и тоже двинулся в путь. Куда? Он и сам пока не знал. Впрочем, еще в трактире у Кона ему пришла в голову интересная мысль: а как там поживает в своей Замбуле купец? И не сдохла ли еще его гаттерия? Надо проверить… Он шагал по темной дороге, на которую уже опускалась мгла, и ухмылялся чему-то, то ли вспоминая, то ли думая о будущем… Но — что будет, то будет. Киммериец прибавил шаг и вскоре исчез в темной полосе густого леса…
В Акит пришла ночь. Редкий прохожий отваживался выйти на улицу в такое время — бродячие коты давно уже навели страх на весь город. Но в эту ночь было тихо. И в следующую — тоже. И потом… И люди вздохнули, успокоившись, не зная, что в центре Акита, в старом заброшенном доме, неторопливо, но четко и мерно бьется сердце старого мага.
·
