Пока коротконогий и массивный дверг преодолевал несколько сотен ступеней, ведущих к самой верхней площадке изящной башни, он изрядно запыхался, несколько раз останавливался перевести дух и напрочь забыл ценные советы и мудреные слова, коими напичкали его в качестве напутствия незадачливые дознатчики. Наверху было хорошо — куда прохладнее, чем у подножия. Кельдин с наслаждением подставил разгоряченный лоб прохладному ветерку, искренне сожалея о невозможности стянуть тяжелую кольчугу вместе со стеганой войлочной поддевкой. День выдался по-настоящему летний, жаркий, солнце палило вовсю, в ярком небе белели редкие облачка. Внизу тысячью дымов курилась разоренная Цитадель. Долина Вулканов лежала перед Кельдином как на ладони, безжалостно перепаханная недавним противоборством титанических сил.
Здесь, на Вершине, двергу прежде бывать не доводилось. Высота вызывала у обитателя подземелий не то чтоб страх, но противную тошноту и слабость в коленях, потому он поспешно отвернулся от изуродованного пейзажа внизу и заозирался в поисках Исенны. Альб обнаружился на самом краю круглой площадки — стоял, заложив за спину руки и склонив голову не то в задумчивости, не то, высматривая что-то у подножия башни. Привычную золотую кольчугу сменила просторная белоснежная хламида, развеваемая ветром, но на неизменном золотом поясе с рубинами по-прежнему висел длинный меч. Довольно шумного появления Кельдина Исенна не заметил, погруженный в свои невеселые размышления.
Еще на площадке, ранее бывшей красивым круглым залом с мозаичным мраморным полом, стояло тяжелое кресло красного дерева, напоминающее трон. Над ним растянули холщовый навес и установили рядом маленький одноногий столик. В дальнем конце былого зала деловито возились с грудой лязгающего и вспыхивающего на солнце железа трое или четверо двергов из незнакомого Кельдину рода. Один, кряхтя от усердия, раздувал тлеющие угли в большой бронзовой жаровне. В самом начале похода отряд в два десятка подозрительных чужаков явился откуда-то с Полуночи, с Синего Кряжа, предложив свои услуги. Прочие карлики их презирали — пришлецы не участвовали ни в одном из сражений, за щедрую плату занимаясь исключительно выполнением личных поручений Аллерикса и не особенно разбираясь в средствах.
Сбоку, на противоположном краю от замершего в неподвижности Исенны, возвышалось массивное сооружение, отвратительное даже для незамысловатой натуры Кельдина. Дверг прекрасно знал, для чего оно, и изо всех сил старался туда не смотреть — но взгляд его помимо воли нет-нет да и возвращался к зловещему треножнику из толстенных оструганных бревен. Прикованного к бревнам пленника Грохот разглядеть не сумел — вокруг того стремительно кружилось переплетение черных, желтых и бурых невесомых лент, похожих на огромных толстых змей. Для полного сходства они еще и негромко шипели. Внутри созданного ими кокона угадывалось судорожное подергивание, и иногда сквозь шелест доносился едва слышный протяжный стон.
Подгорные жители никогда не отличались большим терпением, а молчание затягивалось. Выждав для приличия с десяток ударов сердца, Кельдин громко прокашлялся и решительно шагнул к одетой в белое фигуре на краю пропасти:
— Здесь Кельдин, сын Хотфарра. Я пришел говорить с тобой, Исенна.
— О чем же ты хочешь говорить со мной, Кельдин, сын Хотфарра? — спросил Исенна, не оборачиваясь и не переменив позы. — Может быть, ты, наконец, принес добрые вести? Вы нашли Радугу? Или хотя бы часть ее?
— Боюсь, мне нечем тебя обрадовать, — напускать дипломатического тумана Кельдин не умел и решил сразу перейти к сути. — Магических кристаллов, которые вы зовете Семицветьем или Радужным Кругом, похоже, в Цитадели нет.
Сгорбленная фигура в развевающемся белом одеянии явственно вздрогнула, будто от удара.
Медленно, очень медленно Исенна повернулся и откинул глубокий капюшон, скрывавший его лицо. Кельдин Грохот смотрел как завороженный.
На первый взгляд гигант-воитель ничуть не изменился. Те же чеканные, неподвижные черты, пышная грива золотых волос, прихваченных на затылке в подобие конского хвоста. Лишь вглядевшись более пристально и задержав взгляд подольше, да стоя на расстоянии не более пяти шагов, можно было заметить некую странность в этом почти совершенном лице. Когда Исенна говорил, двигалась только левая половина четко очерченных губ. Правое веко не закрывалось, отчего временами создавалось впечатление, будто альбийский вождь заговорщицки подмигивает, а правый глаз своей неподвижностью походил на стеклянный шарик. Что же до роскошных волос цвета червонного золота, то даже самый сильный ветер не смог бы всколыхнуть ни единого волоска — ибо они, как и вся правая сторона лица Безумца, являли собой не более чем искусную колдовскую иллюзию.
Когда на второй день после покушения Эрианна Ладрейна стало ясно, что все искусство альбийских лекарей бессильно перед ранами, нанесенными магией Благого Алмаза, Аллерикс пришел в страшное бешенство. Он готов был изрубить в куски всякого, кто подвернется под руку, а в особенности бесполезных целителей, но не смог удержать меч в сожженной ладони и с трудом стоял на ногах. Тогда он сорвал злость иным способом. Конная сотня, посланная за стремительно уходившим на Восход изменником Ладрейном, вернулась ни с чем — горстка предателей как в воду канула. Исенна в ярости распорядился казнить каждого десятого из злосчастных охотников. Потрепанное войско Альвара, от начальной численности которого после штурма осталась едва ли четверть, перешло под начало Исенны — но всех уцелевших командиров в чине старше сотника по приказу Безумца обезглавили и заменили новыми, предположительно верными Аллериксу.
В течение длившейся трое суток кровавой кутерьмы никто, кроме лекарей и особо доверенных лиц, не входил в шатер, где за шелковым пологом исходил бессильной злобой раненый Воитель. От имени Исенны в лагере распоряжался Зокарр Два Топора, что едва не послужило поводом для новой распри: альбийские офицеры сочли оскорбительным подчиняться выскочке-наемнику из «сплющенного народца», как за глаза именовали двергов, пусть даже этому выскочке вождь обязан жизнью.
Среди простых мечников поползли невнятные слухи. Говорили, будто Эрианн в решающий момент струсил и переметнулся на сторону Темного Всадника; что Хранители Радуги напоследок прокляли обоих вождей; болтали даже, якобы от непосильного напряжения Эрианн тронулся умом и напал на собственного союзника… Поскольку немногочисленные живые свидетели происшествия в ставке, дверги Зокарра и Кельдина, хранили глухое молчание, слухи множились, обрастая самыми невероятными подробностями.
