Долли просто усмехнулась. Он видел только, как колыхнулась от резкого выдоха её грудь, укрытая одеялом.
– Разве нет? – спросил Джон, – ещё вчера утром ты раздражалась из-за того что мы не можем найти караван, а сегодня уже не хочешь любым путём выдвинуться в Роквиль?
– Хочу. Давай спать.
Она снова зашевелилась и отвернулась к стенке.
– Сладких снов, – сказал Джон, выдыхая сигаретный дым.
– И тебе того же, – грубовато, в своей манере ответила Долли.
Джону казалось, что она его приревновала, хоть эта догадка и была слишком самонадеянной. Он ощущал напряжение, возникшее между ними сейчас. К счастью, утром от него не осталось и следа. Проснувшись, Джон не обнаружил свою одежду – Долли взяла её стирать. Он достал чистый комплект из рюкзака и, одевшись, вышел на улицу и закурил. Вскоре появилась и его напарница вместе с Везунчиком.
– Как голова? – спросила она.
– В порядке.
Долли тоже достала сигареты.
– Дашь огонька?
– Конечно, – Миллстоун вытащил зажигалку и помог ей прикурить, – кстати, спасибо за одежду.
– Пожалуйста.
– Идём завтракать?
– Да. Как раз пока вещи сохнут.
Дайана появилась через пятнадцать минут после того, как они расположились в кафе. Она тоже благоухала свежестью – не было никаких последствий вчерашнего веселья.
– Доброе утро, – улыбнувшись, сказала она, садясь рядом с Миллстоуном.
– Доброе, – сказала Долли.
– Доброе, – кивнул, легко улыбаясь, Джон.
Она никак не показывала, что между ними вчера что-то было, разве что, подсела слишком близко, что вызвало у Долли едва заметную усмешку.
– Как разведка? – спросил он.
– Уже вернулась. Через час выходим. Ты знаешь, где наша конюшня?
– Примерно.
– Через три барака отсюда, потом ещё поворот налево.
– Найдём.
– Ну и хорошо. Только не опаздывайте, у нас не любят ждать. Нам сегодня нужно много пройти. Если к сумеркам будем на станции, то это очень хорошо. Не хочется шастать по темноте.
– Оно и понятно.
– Долли, кажется? – спросила Дайана.
– Да.
– Пойдёшь в середине, вместе со мной. Джон впереди, раз уж не захотел быть начальником.
– А у начальника своя отдельная лошадь?
– Он обычно идёт по центру.
– А, – протянул Джон, – мне и впереди будет неплохо.
– Какое у вас оружие?
– У меня есть карабин и пистолет.
– У меня автомат, – сказала Долли.
– Хорошо, – улыбнулась Дайана, – хорошо, когда с оружием порядок.
– А как вообще на дороге дела? Часто стрелять нужно? – спросил Джон.
– Та часть, которую нам надо пройти сегодня, самая опасная. Ближе к Роквилю уже никто из бродяг не заходит – могут и подстрелить, просто так, для порядка.
– Понятно.
– Всё просто – держишь оружие наготове и смотришь по сторонам. Увидел что-то – сказал.
– Хорошо.
Рядом с Джоном шёл бородач, который разговаривал с Дайаной, когда он увидел её в первый раз. У него в руках была винтовка, а взгляд непрерывно скользил по сторонам, останавливаясь лишь на объектах, которые могли послужить укрытием для грабителей. Джон переводил свои глаза медленнее, но зато внимательнее высматривал потенциальную опасность или то, что вызывало подозрения. За первые два часа пути единственным живым объектом, появившимся в поле зрения, был койот, пробежавший в паре сотен метров справа. Миллстоун отметил, как все разом пришли в боевую готовность и нацелили на него своё оружие. Такую команду ограбить было бы сложно – неудивительно, что предатели выбрали для атаки какой-то побочный караван.
Ещё до выхода Миллстоун убедился в том, что его карабин стреляет – до этого он всё забывал сделать это, но идти в поход с оружием, в котором ты не уверен, равносильно самоубийству. К счастью, всё функционировало исправно, и теперь в случае опасности останется только прицелиться и нажать на курок.
Шли молча. Лишь где-то по центру слышались голоса – это Дайана разговаривала с кем-то. Джон размышлял о грузе, который везёт этот караван. Некоторые, особо крупные лошади были навьючены ящиками, на вид достаточно тяжёлыми. Миллстоун обратил особое внимание на то, какие звуки они издавали во время погрузки – не было неизбежного звона бутылок или металлического лязга. Что бы ни лежало там внутри, оно было бережно упаковано. И, судя по этому признаку, это был отнюдь не рядовой товар. Да и такую охрану что-то должно было оправдывать.
– Вон там дым, – сказал бородач, указывая влево.
Миллстоун тут же повернул голову в нужном направлении, но в первый момент ничего не заметил. И только после того, как он пригляделся, стали видны седые клубы, поднимавшиеся из-за вершины небольшого холма.
– Стоять, – приказала Дайана.
Обернувшись на неё, Джон увидел, что она смотрит в бинокль. В том, что сейчас она прикажет разведать обстановку, он уже не сомневался. Ему самому не нравился этот дым, хоть он и понимал, что если бы их хотели ограбить, то не оставили бы таких заметных примет.
– Хорхе, Джекс и Джон, – скомандовала Дайана, – посмотрите, что там, а мы пока помаленьку двинемся дальше.
Миллстоун был несказанно рад, что его послали в разведку. После двух часов монотонной ходьбы, утомительной не столько физически, сколько морально, ему хотелось разнообразия. Хорхе был невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти. Он носил густые чёрные усы и небольшую бороду. Лицо его выглядело так, как будто бы он хмурится. Получив распоряжение, он легко улыбнулся, что вызвало небольшой диссонанс с его сдвинутыми бровями.
Джекс был на голову выше Хорхе, но уже в плечах. Голова его была почти полностью лысой, а на горле был повязан красный платок. Если бы он надвинул его на лицо, и ещё надел шляпу с полями, то из него получился бы тряпочник из описания Долли. Встреть Миллстоун его просто так на улице в федерации, не сказал бы, что этот человек способен совершить убийство, но раз уж он работает охранником, значит, готов ко всем возможным вариантам.
Миллстоун устремился вслед за своими напарниками, держа оружие наготове. Уже отойдя, он услышал, что караван тронулся дальше. Его место во главе занял другой человек, чтобы боевая готовность не ослаблялась.
До искомого холма добрались быстро. Позади него росло полузасохшее дерево, а рядом лежало несколько камней, между которых легко дымилось небольшое кострище.
– Кто-то здесь стоял, – сказал Джекс, – может бандиты, а может, пустынники.
Он склонился над кострищем, как будто бы по нему можно было что-то определить. Джону хватило только беглого взгляда, чтобы понять, что он мало что может рассказать – кроме золы и обгоревшей консервной банки там ничего не было. Ясно было одно – его просто не потушили, непонятно по каким причинам, а гореть он мог ещё утром.
