Мучи замолчал, победоносно глядя на собеседника.
– Мда, – проговорил Бен, собираясь с мыслями. – Но откуда у вас такие познания? И где гарантии, что это правда?
– Я же говорю – от Него, – терпеливо повторил батон. – А гарантии – в правдивости слова Божьего. Кое-что я додумал сам, хотя, смею вас уверить, картину я не исказил ни на йоту. Да неужели ж вы сами не чуете, где правда, а где вранье?
Бенджамиль на минуту задумался:
– Все так странно. Ничего подобного я никогда раньше не слышал. Вы думаете, ваше паломничество тоже способ божественной терапии?
– А ваше?
Бенджамиль развел руками:
– Я, право, не знаю.
– А я знаю. – Мучи нагнулся к спутнику поближе. – Господь работает не один. Он – как глава фирмы, генеральный директор, но никто не способен работать в одиночку. Я уверен, у Него есть хайдраи. Те, в чьи уста Он вкладывает свои слова, а в головы – мысли, чьими руками Он творит историю. Будда, Иисус, Заратустра, Мухаммед, готов голову дать на отсечение, они сидят в кабинете Господа Бога и обсуждают бизнес-план на ближайшие сто лет.
– И вы рассчитываете попасть в эту компанию? – догадался Бен.
– Рассчитываю?! – горько воскликнул бродяга. – Как я могу рассчитывать? Я могу лишь ждать и надеяться. Когда Бог говорил со мной, Он явно намекал на эту перспективу, а когда я бросил все и пришел к Нему сюда, Он начал изъясняться все путаней и непонятней. Я по-прежнему видел Его, но уже не понимал ни слова. Я обошел весь буфер, я побывал в Сити! И что? – Мучи полез за пазуху, достал пустую уже бутылку, старательно вытряс на язык последние капли и в сердцах бросил бутылку далеко в сторону. – Когда я удирал из Сити и лез в дыру под стеной, я в первый раз увидел Его наяву. Дело было ночью, но я видел Го́спода, будто днем. Он сказал мне одно-единственное слово: «тщеславие», а потом замолчал и уже никогда больше со мной не разговаривал. Посудите сами, сударь! Разве я был тщеславен?
– Значит, больше вы его не видели, Мучи? – осторожно поинтересовался Бен.
– Отчего не видел? Видел, – равнодушно отозвался Мучи. – Я часто Его вижу.
– И что же он делает?
– Да все, что угодно! Всякую хреновину. Только ничего не говорит, – пожаловался батон. – Мне кажется, Он испытывает меня. Только на что? Хотите Его лицезреть? Да вот, полюбуйтесь! – Приятели как раз вошли в подворотню, и Мучи указал пальцем куда-то вперед. – Смотрите, вот Он собственной персоной… Там, на углу. Присел на корточки, гадит и ухмыляется. Ну, как мне это понимать?
Бенджамиль поглядел в указанном направлении и ровным счетом ничего не увидел.
– Эй! Мистер-мастер! – раздался позади голос с высокой птичьей хрипотцой. – Подскажи время, ни в суку.
Бенджамиль обернулся и увидел белобрысого мальчишку лет пятнадцати. Волосы его торчали забавными пучками, правая бровь была тщательно сбрита и вместо нее вытатуирована разноцветная радуга. Подросток стоял в десяти шагах от Бена, голова чуть набок, кисти рук засунуты в рукава свободного фиолетового френча, губы сложены в вежливую улыбку.
– Ни в суку, – повторил он просительно.
Бенджамиль машинально поднял руку к глазам, но разноцветный кубик экрана не появился над запястьем. С ночи злосчастной пятницы часов на руке не было. Под свод длинной арки сквозного проезда вошли еще двое мальчишек. Один низенький, в желтом френче, расшитом бисерными узорами, второй повыше, в долгополом сюртуке. Они обошли белобрысого слева и справа, охватывая Бенджамиля подковой.
– Одиннадцать часов или около того. Я точно не знаю, – сказал Бен.
Он оглянулся, соображая, есть ли у Мучи часы, но батона за его спиной уже не было. Оборванец испарился, словно мираж или приведение. В какой момент он успел уйти так бесшумно и незаметно? И главное, почему? Может, его планы неожиданно изменились?
– Хорошая прическа! – похвалил белобрысый и смачно плюнул себе под ноги.
Отступив на шаг, Мэй провел ладонью по обесцвеченным волосам. В подворотне появились еще трое ребят. Двое парней и девчонка в платье наподобие того, что Бен видел на Джизбелле из квартиры Шестерни, только у этого живот был чуть поменьше, а подол чуть подлиннее.
– Из каких ты мест, мастер? – поинтересовался белобрысый. – Я тебя здесь раньше не видел.
– Я не местный. – Бен отступил еще на шаг. – Был тут у друзей.
– Ковярка, Червяк, – сказал остановившийся слева вышитый френч, – плека да свой манфер? Да?
Слова были произнесены на черном трэче с легким местечковым акцентом. «А если у него и вправду здесь друзья? Может получиться неудобно», – бездумно перевел Бенджамиль.
– Худля суй? Гон, в фарсунку! Халид начу сар, а Поршень ва ступу ломы в медь, на хата клатцы! – ответил белобрысый Червяк.
«Чего ссышь? Сразу видно, что врет! Халид нам за чужого ничего не скажет, а Поршень вчера ногу сломал, он вообще дома лежит!» – понял Бенджамиль, и у него нехорошо засосало под ложечкой.
– Поршень поршень ломы (Поршень сломал поршень), – хихикнул низенький в желтом.
– Натопы хафай, отпуда мне (Хорошие ботинки, чур, мои), – без всякого выражения проговорил парень в сюртуке, глядя на Беновы ноги.
– Натопы нами! Не студна вам ковяр! Да сектар мади манфер! (Эти ботинки мои! Возьмете их – будут неприятности! У меня есть друзья в вашем секторе!) – отчаянно заявил Бенджамиль, стараясь, чтобы голос звучал как можно решительней.
Обалдевшие подростки застыли на месте. Потом тот, которого звали Червяком, крикнул:
– Это крыса! Легавая крыса! Туба ду, манфы! Бей его, суку!
Он быстро выдернул обе руки из рукавов. Два тонких лезвия скользнули вперед, словно змеиные жала. Длиннополый сюртук апатично потянул из-за пазухи обрезок металлической трубы, забренчав, развернулась тяжелая цепь от инерпеда, девчонка с торчащим вперед животом страшно оскалила малиновые зубы. И тогда Бен побежал.
Аль-найковские связки позволили ему совершить невероятный, противоречащий всем законам физики прыжок. Коротышка в вышитом френче столкнулся с парнем в белой каскетке. Длиннополый сюртук, взмахнув трубой, кинулся справа, поскользнулся и кубарем полетел по асфальту.
Никогда еще Бенджамиль не бегал так быстро, как нынешним утром. В одну секунду он пролетел неширокий двор, стремясь к арке проезда на той стороне замкнутого колодца. Но маленькие твари уже сообразили, куда торопится их жертва. Двое мальчишек с трубами метнулись ему наперерез, перекрывая единственный путь к спасению. Бенджамиль понял, что не успевает, и кинулся к двери ближайшего подъезда. «Если закрыто – я пропал», – вертелась в голове жуткая мысль, и спина покрывалась холодной испариной. Взвизгнув несмазанными петлями, старая железная дверь распахнулась, Бен нырнул в подъезд и, не останавливаясь ни на секунду, побежал вверх по лестнице. Каким-то уголком, самым краем сознания он понимал, что стучаться в квартиры скорее всего бесполезно, но, может быть, наверху есть лаз на чердак. Оттуда на крышу. А что дальше? Что дальше, он пока не думал.
