— Хоть Тот-Амона нанимай, — кивнул варвар. — Настоящий знаток. Говорят, с самим Сетом Змееногом знается.
У киммерийца были свои догадки насчет бруксы, но Конан предпочел оставить их при себе. Чересчур невероятной казалась мысль. Хотя, всякое бывает — мир, как неоднократно замечалось, многогранен и сложен. Но каким, интересно, образом Гвай собирается уничтожить одержимую демоном упырицу?
Асгерд верно заметила — самым действенным оружием против черной магии является именно черная магия! А в окружающей реальности пока не видать ни подходящего колдуна, ни знакомого демона, которого можно было бы дружески попросить о помощи.
Рэльгонн и Эйнар не в счет. Дух природы и каттакан используют волшебство, близкое к магии Равновесия — оно не черное и не белое. Защитить соратников эти двое сумеют неплохо, однако уничтожить носителя мощи Черной Бездны для Эйнара и рудненского упыря будет крайне тяжело, почти невозможно.
Отговорившись скукой и желанием развеяться, Конан щелкнул пряжкой перевязи меча (ходить без оружия в пределах Ронина варвар зарекся после ночной встречи с Триголовом) и отправился на прогулку.
Поселок жил своей немудрящей жизнью — шумел маленький рынок, лавки бочаров, ткачей и шорников открыты, местные с почтением раскланиваются с Ночным стражем: весть о том, что упырю наконец-то снесли башку, расползлась по Ронину с невероятной быстротой.
Конан заглянул в караулку, стоявшую около ворот деревни — потертые дружинники вельможного эрла вовсю обсуждали недавние события и сразу набросились на киммерийца с вопросами.
Где жил упырь, как выглядел, как его убили, не покусал ли кого из Стражей?.. Варвар рассказал, что мог, пытаясь не раскрывать маленьких тайн ремесла.
— А у нас сплошные бедствия, — пожалобился Конану молодой десятник. — Дружинных по ночам стоять на воротах никакими зуботычинами не заставишь — псину ихней светлости до дрожи в коленях пугаются. Старые люди говорят, будто Триголов в прежние лета только по трясинам бегал, к людскому жилью не подходил. Теперь, гад, каждую ночь по деревне шастает, будто тянет его сюда что-то! Видел тут его намедни — зубастый, страсть!
— Пес простых людей не трогает, — напомнил Конан. — Он, видать, вельможным эрлом закусить хочет.
— Откуда знать, что у демона на уме? — философски заметил десятник. — Сегодня не тронул, а завтра проголодается и так тронет, что потом костей не найдешь, на жальник отнести. Скверные дела, господин охотник.
Конан призадумался. Действительно, странно — проклятие Ронинов почти два века разгуливало на болотах, а теперь вдруг решило поближе познакомиться с жизнью подданных эрла Алаша! Откуда такое неестественное любопытство?
— Давно псина в деревню зачастила? – спросил киммериец.
— Как весна кончилась. Что ни вечер – люди ставни и двери наглухо запирают. Правда, Триголов в упырьих повадках не замечен, что демону похвально. В дома не ломится, скотину не портит. Просто бегает по улицам, да на замок вельможного глазеет. А наверх забраться никак, — такое чудищу никак непозволительно. Если зверюга господина Алаша под открытым небом поймает – тут светлейшему, конечно же, каюк… Под крышу псина не залазит, нельзя.
Варвар выделил в сбивчивой речи десятника ключевые слова: фамильное проклятие эрла постоянно приходит в деревню с конца весны. Надо думать, учуяло конкурента — внезапно объявившуюся в Ронине постороннюю нечисть. Это снова подтвердило смутные подозрения, вертевшиеся в голове киммерийца. Так, интересно…
Договорить не позволили. В караулку вломился дружинный в ржавом шишаке и обтрепанной стеганке, попросил у десятника дозволения обратиться к Ночному стражу, и протянул Конану сложенный вчетверо пергаментный лист.
— Передать приказано, сударь!
— Кем приказано? — киммериец взял депешу и внезапно ощутил, как пальцы кольнуло холодом.
— Так, девка одна… Приезжая, не наша. Сказала господам охотникам вручить.
— Девка?! — Конана подбросило. — Где она? Какова из себя?
— Сказал же, приезжая. Раньше не видел. Ушла давно. Я ее возле рынка встретил. За услугу целый аурей дала!
Дружинный произнес последние слова с надеждой, что и Дербник тоже расщедрится на награду.
Конан развернул пергамент и присвистнул. Ничего не скажешь, одержимая упырица является большой любительницей шутовских эффектов. Никакого чувства вкуса!
Огромными буквами, свежей кровью, на листе было выведено единственное слово: «Убирайтесь».
* * *
— Быстренько всем помыться, почиститься, надеть чистые рубахи! Асгерд, переоденься в платье, иначе жрецы тебя не поймут — женщина в штанах нарушает исконное отеческое благочиние!
Асгерд и Эйнар непонимающе переглянулись, Конан закашлялся и едва не облился пивом. Похоже, Гвай слегка перетрудился. С чего вдруг предводитель затеял никчемный маскарад? И зачем Ночной страже понадобились какие –то жрецы?
— Вельможный сегодня женится, — выдал Гвайнард очередную поразительную новость. — Принял решение сразу после беседы со мной. Не исключено, что Алаш Ронин грядущую ночь не переживет, и мне пришлось настоять, чтобы эрл оставил наследницу. Невеста, графиня Ольборг, удивилась такому невообразимому нарушению древних обычаев, но согласилась — ничего не поделаешь, все повергнуты в трепет выходками бруксы! Церемония назначена на седьмой полуденный колокол. Нас пригласили в качестве гостей и охраны одновременно. Митрианская часовня находится под самой скалой, на окраине деревни. Конан, побрейся, а то зарос до самых глаз!
— Мне кажется, — очень осторожно проговорила Асгерд, — что устраивать личную жизнь светлейшего несколько не ко времени. Других забот полон рот. Надо упырицу искать, благо нас она уже нашла!
Девушка указала на валявшуюся перед ней депешу. Гвай взял лист, прочитал, и бросил обратно.
— Пугает… Значит, сама боится! Откуда письмо?
Конан рассказал. Якобы, девицу в туранском облачении дружинник видел около рынка. Не задержал, конечно.
— Попробуй, задержи такую… — фыркнула Асгерд. — От листика, между прочим, магией попахивает. Берешь в руку, становится холодно.
— Ну, с такой магией мы расправимся запросто, — Гвай забрал пергамент, скомкал и швырнул в открытый очаг. — Видите, ничего особ… Проклятье!..
Вначале листик зарделся язычками зеленого пламени, а потом началось нечто невообразимое. Круглый, выложенный булыжниками очаг, разнесло в мелкую и крупную пыль — свистнули каменные осколки, вспыхнувший розовый огненный шар расплескал вокруг тысячи искр. Тугая волна горячего воздуха опрокинула стол, за которым устроились охотники — это спасло жизнь всей честной компании: толстые доски столешницы приняли на себя удар раскаленного камня и углей.
