- Но ведь ты сражаешься только ради золота, разве не так? - вдруг прервала его дриада. - Разве ты отправился бы по собственной воле со мной, расскажи я тебе правду?! Мне нужно было спасти Рощу, Конан. Если бы она погибла, я сгинула бы тоже. А теперь... мой долг исполнен. Роща спасена. Если хочешь - убей меня; может, тебе станет от этого легче.
С минуту киммериец стоял, кипя от негодования, кусая губы и тиская в могучей ладони рукоятку заветного меча. Его душило от ярости; он чувствовал, что его провели, точно мальчишку, заставив сражаться не на жизнь, а на смерть - и во имя чего?!
- Но разве, войдя в Рощу, ты не понял, что за нее стоит сражаться, несмотря ни на что? - услыхал он слова Айаны. - А кроме того... - она вдруг положила обе ладони себе на живот. - Через девять месяцев у меня родится твой сын. Неужели ты не хочешь быть вместе с ним, чтобы сделать из него величайшего бойца всех бесконечных миров - ведь он унаследует не только твои ловкость, силу, храбрость, но и мою волшебную силу?
У Конана в глазах все помутилось.
- Отправь меня в Шадизар! - прорычал он, угрожающе выдвигая клинок из ножен. - Отправь, не то...
- Поздно, Конан. - Айана выпрямилась, ее глаза горели торжеством. Слишком поздно. Боги сделали свой выбор. Ты не уйдешь отсюда. Ты станешь родоначальником новой расы полубогов, хранителей спокойствия заповедных мест великих воителей, верных соратников тех, что сидят на Высоких Престолах. Граница закрыта, путь назад отрезан. Смирись, гордый воин!
- Кром! - зарычал северянин, выхватывая давно просившийся в дело меч. Лучше бы ты позаботилась о бедняге Аррадерсе, ему-то вот точно закрыта дорога в мир людей - а не строила бы планы, как использовать меня тут, словно я - племенной бык. Нет, женщина. Это тебе не удастся. Ты уже трижды обманула меня. Я такое не прощаю. Клянусь моим пращуром, Кромом, я сам смогу порубить твою Рощу не хуже каких-то там жалких тварей Сета!
И тут заговорил Старейший свайоль.
- Отпусти его, Айана, - пронесся над притихшей Рощей его странный, нечеловеческий голос. - Он должен жить в своем собственном доме. Не удерживай дикого волка. Пусть он уйдет.
- Но так решили сами Высокие Боги, о Старейший! - вскричала дриада.
- Даже они не всеведущи и могут ошибаться. Следуй голосу своей совести, а не только исполняй их приказы.
- Голос моей совести как раз и велит мне удержать его! - в отчаянии воздела руки Айана. - Высокие Боги видят - я люблю его... я рожу ему сына. Я не хочу, чтобы он уходил!
- Но он этого хочет, - невозмутимо молвил Старейший. - Не препятствуй ему и смирись, о дщерь Кристального Неба! И - поверь мне - я предвижу, что вы еще свидитесь.
- Нет! Нет! Нет! - кричала Айана, из глаз ее быстро-быстро капали слезы...
И тогда Конан решился. В этот миг его не заботило - кто эти Высокие Боги и что там соблаговолило втемяшиться в их божественные головы; он хотел одного - вновь оказаться дома. В Шадизаре, на худой конец - в Киммерии или в Немедии; и он пошел на отчаянный шаг.
Рука киммерийца схватила дриаду за длинные, роскошные волосы; спустя мгновение меч Аррадерса был уже приставлен к ее груди.
- Эй, вы, там, вы, кого здесь именуют Высокими Богами! - надсаживаясь, заорал Конан прямо в небо, высоко задирая голову. - Немедленно отправьте меня домой, иначе, клянусь Кромом, мне придется сперва убить эту лгунью, а затем оставить от Рощи Свайолей, которую я только что защищал, не щадя жизни, одни только пни! Выбирайте, и выбирайте быстро, я уверен, что вы меня слышите!
Сперва ответом ему была только страшная, гробовая тишина; Айана обмякла, похоже, лишилась чувств...
А потом воздух между Отцом-Древом и одним из ближайших к нему свайолей вдруг задрожал, точно над раскаленной железной печкой, и из этого мерцания вдруг появилась женщина, облаченная в свободные травянисто-зеленые одеяния. Прибывшая остановилась в пяти шагах от замершего киммерийца, который был не в силах оторвать глаз от самого прекрасного, воистину божественно прекрасного лица и внимательных бездонных глаз, полных тревогой и болью, что смотрели сейчас на него.
- Ты не знаешь, от чего ты отказался, Смертный, - прозвучал тихий голос, словно ветерок пробежал по ветвям кустов. - Но будь же по-твоему. Я не могу рисковать жизнью моей единственной и любимой дочери, потому что я знаю тебя, киммериец Конан. Будь по-твоему! Ты хочешь оказаться вновь в Шадизаре?..
И не успел северянин промолвить и слова, как мир в его глазах померк, а когда спустя несколько секунд разноцветная карусель остановилась, он увидел, что стоит на пороге знакомой таверны Абулетеса. Дождь прекратился, над Шадизаром занималось утро; где-то в отдалении слышались унылые голоса начинавших рабочий день метельщиков и водоносов.
Конан оглядел себя. На его поясе висел его собственный старый клинок, меч Гатадеса исчез бесследно; однако кроме этого рядом с ножнами обнаружился увесистый кожаный мешочек. Заглянув в него, Конан обнаружил, что кошель полон тяжелых туранских монет, и на сей раз это было нормальное золото, в меру потертое, в меру поцарапанное...
Киммериец ухмыльнулся и принялся считать добычу. Однако же, закончив это занятие, он только и мог, что с презрением покачать головой.
- Ну и скаредны же вы, именуемые Высокими Богами: вы заплатили мне ровно за три дня службы!..
Все еще усмехаясь и покачивая головой, Конан распахнул дверь таверны.
