— Не время быть щепетильным, офирец! — фыркнула Михар, которая уже уселась за книгу. — Одевайся, если не хочешь нагишом предстать пред очи своей красотки!
— Ты меня отпускаешь? — удивился Эльрис.
— Отпускаю, — Михар сделала широкий жест. — На все четыре стороны. Но не прямо сейчас. Прежде я отыщу в книге нужные мне слова и сообщу их тебе.
— Мне-то они для чего? — не понял Эльрис, нерешительно потянувшись к одежде.
— Не знаешь? — усмехнулась Михар. — Да по всему видно, как ты жалуешь моего брата. А значит, ты захочешь поскорее спровадить его с глаз долой, не так ли?
— Да уж, не отказался бы! — скрипнул зубами Эльрис, вспоминая, какими глазами смотрела его возлюбленная в рот этому проходимцу, когда он рассказывал у костра свои байки, как защищала стигийца, оскорбляя при этом того, который был готов ради нее на все!
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Михар. — Значит, повстречав Табасха и свою девушку, ты не откажешься шепнуть на ушко моему брату его собственное имя.
Эльрис ничего не ответил, но он был уже уверен, что именно так он и сделает.
* * *
— Это где-то совсем рядом, — уверенно сказал Табасх. — Я чувствую.
— Чувствуешь? Тогда скажи точно, куда идти! — огрызнулась Карела. — Что-то мне не верится, чтобы демоны так же просто, как и люди, сбивались с пути.
— Ты очень много хочешь от полукровки, — рассмеялся Табасх. — Все-таки ночью это очень затруднительно. Неплохо было бы все же дождаться рассвета. Мне не хотелось бы вместо храма привести тебя в берлогу к горному медведю.
— Какая забота? — раздраженно фыркнула девушка. Пока они бродили в горах, ветер разогнал облака, и луна теперь светила ярко. Табасх видел красивый точеный профиль Карелы и различал, как она рассержена: губки поджаты, брови нахмурены.
— Придется остановиться на ночлег, — промолвил он самым миролюбивым тоном.
— Здесь? — с недоверием огляделась Карела. — Да тут и голову-то преклонить некуда.
— А я говорил тебе, что не надо отправляться на ночь глядя! — веско сказал Табасх.
Карела промолчала.
— Ладно, — сказала она, наконец. — Задержимся здесь ненадолго. Все не так уж и страшно. Рассвет уже близко.
Табасх ощупал огромный гладкий валун и сел, привалившись к нему спиной. Девушка осталась стоять. Ее силуэт, словно, замерший посреди стремительного порывистого движения, великолепно вписался в рисунок горных отрогов. Табасх любовался ею и не мог наглядеться.
— Ты сердишься, Карела?
— Пожалуй, сержусь. Только не знаю, на что.
Она пошевелилась, но садиться рядом с Табасхом не стала, а вскарабкавшись на валун, уселась там, поджав ноги.
— Ты не хочешь спать? — удивился Табасх. Он подумал о том, что с удовольствием провел бы остаток ночи, охраняя сон Карелы. Но похоже, у нее были совсем другие планы.
— Да какой тут сон? — проворчала Карела. — Если бы ты знал…
Но она не договорила. Резкий гортанный птичий крик раздался где-то совсем рядом.
— О, Иштар! — Карела сразу же забыла, о чем собиралась сказать Табасху. Вжав голову в плечи, она принялась вглядываться в темное небо у себя над головой. — Табасх, что это?
— Это чайка кричит, — сдержанно ответил Табасх, растерявшись.
— Чайка? Никогда не видела чаек. В степи Офира они не залетали. Но мне говорили, что это морская птица… Как же она попала сюда, в горы? — задумчиво произнесла девушка.
Табасх с облегчением понял, что Карела не ждет от него ответа. Она просто удивлялась. Да и Табасх был удивлен. Почему несчастная Ганда еще здесь? Ей бы вся краса сейчас парить в небе где-нибудь над Шадизаром, держа путь на море Вилайет….
Крик чайки повторился, на этот раз уже совсем близко. Он был еще тревожнее и грознее. Табасх почувствовал нечто недоброе.
— Карела, спустись-ка вниз, — попросил он, видя, как девушка встала на ноги и пытается все же разглядеть в ночном небе невиданную птицу.
— Зачем? — удивилась Карела.
— Я прошу тебя спуститься с этого камня! — повысил голос Табасх. — Это может быть опасно! Пожалуйста!
— Вот еще, — пожала плечами Карела.
Скорее чувствовал Табасх, чем видел, как с высоты поднебесья камнем падает на них несчастная белая птица.
— Нет, Ганда! — Он вскочил на нога. — Не делай этого, Ганда!
Но было поздно. Громкие хлопки сильных крыльев, крик чайки и испуганный вопль девушки слились воедино. Белая чайка спикировала сверху на стоящую на валуне Карелу. Взмахнув руками, чтобы защитить голову, девушка отпрянула от удара грозного клюва, оступилась и соскользнула вниз.
Сердце оборвалось у Табасха. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу, он заспешил туда, оскальзываясь на крутых влажных камнях. А чайка не успокаивалась. Она носилась над ним туда-сюда с громкими криками, несколько раз задев юношу крыльями по голове. Но он не обращал на нее внимания.
Увидев внизу неподвижное тело, Табасх почти скатился с тропы, ободрав колени.
— Карела! — Он осторожно перевернул тело своей подруги, с ужасом представляя, что вместо милого личика вполне может увидеть размозженное месиво. Но внешне девушка была в порядке. Проклиная все на свете, и эту Ганду, так некстати попавшуюся ему в горах, и эту темную ночь, не позволяющую ему даже выяснить, насколько серьезны повреждения, Табасх ощупывал Карелу и от ужаса ничего не мог понять.
Чайка кричала где-то совсем рядом. Табасх не мог понять, где она, что она еще задумала, и когда птица снова начала атаку, он едва успел наклониться над Карелой и заслонить плечом лицо подруги от удара птичьего клюва.
— Будь же ты проклята! — в отчаянии выкрикнул стигиец.
Он разогнулся и нашел взглядом стремительный силуэт, снова начавший падать на них.
Не помня себя от ярости, Табасх выставил вперед руку. Извилистая белая молния сорвалась с его ладони и охватила чайку.
Страшно, не по-птичьи вскрикнула чайка и упала на камень рядом с Табасхом, поглощенная белым колдовским огнем.
Пока горела на камне чайка, в свете холодного пламени Табасх успел осмотреть Карелу. Бедняжка была без сознания, но ран Табасх так и не нашел. Обрадовавшись, Табасх заставил себя успокоиться и выполнить все, что следовало. Легкие поглаживания умелыми руками, способными нести не только смертельный огонь, влили свежие силы в обездвиженное ушибами тело — и вот девушка уже открыла глаза.
— Табасх, — простонала Карела. — О боги, почему она накинулась на меня?
Табасх не успел ответить. Взгляд Карелы упал на мертвенно-белый огонь, шевелящийся рядом на камне.
— Во имя мудрой Иштар, что это такое, Табасх? Она села с помощью юноши, и пока он, затаив дыхание, поддерживал ее за плечи, Карела, не отрываясь, смотрела, как обугленное птичье тельце теряет очертания, превращаясь в бесформенную кучку пепла.
