— А мне ты ничего не скажешь? — осведомился Асихарра.
— Береги своих гостей, ты, винный бочонок! Доброго ветра!
— Доброго ветра, старый пират!
— Самое время вернуться Нилу, — сказал Биорк, когда они остались втроем. — И хотел бы я знать, где наш гордый Эак?
— Повремени немного! — сказал Нил домоправителю, перешагивая через голову урра. — И дай его сюда! — Гигант протянул руку за мечом.
Морон отпрянул, попытался ткнуть Нила острием. Нил поймал конгая за руку, отобрал меч и щелкнул домоправителя по макушке.
— Разве я похож на девушку? — спросил он вкрадчиво.
Домоправитель посерел и попятился от него.
— Я тебя не убью, — сказал Нил. — Но наказать — накажу. — И взмахнул клинком.
Домоправитель дико закричал. В ответ в дальней комнате снова завыл таг.
— Лучше перевяжи! — бросил Нил корчащемуся конгаю. — А то и впрямь сдохнешь!
Наклонившись над Эаком, гигант выдернул из его груди метательный нож. Темная струйка крови вытекла из раны.
— Пустячок! — пробормотал Нил. Он пропел несколько слов, и кровь остановилась. Гигант подобрал меч, вскинул аргенета на левое плечо и вышел из комнаты.
Никто из слуг не посмел его задержать, и, провожаемый испуганными взглядами, Нил покинул дом.
Урр конгского сотника лежал мертвым, потому Нил подозвал одного из оседланных урров стражи. Почуяв запах свежей крови, урр нервно рыкнул, но Нил успокаивающе погладил его по голове и положил аргенета поперек седла.
— Пожалуй, нас двоих ты не унесешь! — сказал гигант урру и щелкнул языком. Два других урра тотчас подбежали к нему и потерлись мохнатыми мордами о его плечи. Нил сел на одного из них и бок о бок с животным, на котором лежал Эак, выехал на темную улицу.
Теплый ночной воздух овеял его лицо. Редкие прохожие со светильниками в руках косились на огромного всадника. Один раз мимо промчался десяток стражников, но гигант вовремя отъехал в тень старого орехового дерева. Южная тьма была хорошим укрытием, но сейчас обе луны катились по бархатному небу. Нил предпочел бы, чтобы они уже зашли. Ему и уррам света было бы довольно, а любому из конгаев — ничего не разглядеть дальше вытянутой руки.
У входа в гостиницу горели открытые светильники в виде трезубцев Нетона. (Гостиница была очень старой!) Шесть коротких оранжевых языков трепетали под порывами соленого ветра. Черные хвостики копоти вились над ними.
— Славная ночь, торион! — сказал Асихарра, встречая Нила у входа в «Добрый приют».
— Клянусь Рогами, кормчий, славы нам сегодня довольно! — отозвался Нил. С Эаком на руках он вошел и стал подниматься по лестнице.
— А я тут сторожу! — крикнул ему вдогонку Асихарра.
Ночь была тихой и сладострастной. Но Ангмар, растревоженный днем, не мог принять его очарования. Со стороны храма Тора все еще доносились крики. Отсветы пламени, подобные вспышкам зарниц, играли над южной частью порта. Не спали и во Дворце Наместника. Но Дворец был слишком далеко от «Доброго приюта», стоявшего на окраине богатого квартала, в трех милонгах от высокого берега мелеющей Марры.
Заскрипел лифт. На лестнице появился Нил, несущий гору дорожных тюков — хватило бы на несколько носильщиков.
Эак, бледный и слабый, но уже стоящий на собственных ногах, вышел из лифта, опираясь на плечо Этайи. За ними — туор, несущий оружие, и Тэлла.
Они вышли из гостиницы. Почтительный слуга придержал занавес. Двое других подвели тагов. Даже управляющий лично вышел проводить. Он был доволен: золотая монета приятно оттягивала карман.
— Тибун! — позвала Тэлла. Из темноты (обе луны уже обежали небо и теперь не появятся до последних предутренних часов) мягко выкатилась карета, запряженная пятеркой породистых тагтинов.
— Великодушный муж сделал мне подарок! — сказала Нилу конгаэса.
— Кстати, — заметил гигант, забрасывая тюки на крышу кареты. Он не пожелал доверить их слугам.
— Твои друзья могут сесть внутрь. Карету с драконом никто не остановит. Мы поедем верхом.
Нил кивнул, поднял ее и посадил в седло. Урр лизнул его в щеку.
Слуга похлопал тростью коренника, и тагтины, рыча и повизгивая, тронули с места. Легкая карета, покачиваясь, исчезла в темноте.
— Тебе будет грустно без меня? — спросила конгаэса. Их животные бежали так близко, что нога женщины касалась ноги воина.
— Нет, — ответил Нил. — Но я тебя не забуду. И, может быть, вернусь.
— Может быть, — Тэлла улыбнулась нежно и жалобно. — Подари мне что-нибудь, мой Тор!
Нил вынул кинжал и отрезал прядь желтых волос, падающую на его лоб…
— Возьми, — сказал он, протягивая прядь женщине. — Это то, что ты хотела?
— Да, мой Тор! — Тэлла поцеловала подарок и спрятала в кожаный кошель с бисерным узором, гайтан которого обнимал ее шею.
Некоторое время они ехали молча. Слышно было, как цокают по камню кланги и ровно дышат бегущие урры.
Тэлла крепко сжимала ногами мохнатые бока и ощущала коленями, как перекатываются мощные мускулы под толстой кожей.
— Я сочинила тебе песню! — сказала она Нилу. — Хочешь услышать?
— Ты спрашиваешь!
Тэлла положила руку на твердую луку седла. Ее пальцы начали отбивать ритм:
Я — угли, ты — ветер
И боль моей груди.
Ты — пламя, я — сети,
Приди ко мне, приди!
Войди, разбей меня!
Войди — и я умру!
И стану тенью я
Под сенью твоих рук!
Ты — влага, я — жажда,
Я суше, чем песок!
Ты гибнешь, я стражду:
Ты плоть мою рассек!
Иди, разбей меня!
Иди — и я умру!
Пусть стану тенью я
В сплетеньи твоих рук!
— Тебе нравится?
— Да, моя Ута! Ты больше, чем я думал!
Тэлла тихо засмеялась, нашла в темноте его руку и прижала к губам.
— А ты — нет, мой воин! — сказала она.
Ладонь Нила легла на ее талию. Они ехали так близко друг к другу, как только позволяли урры.
— Я сразу поняла, кто ты! — прошептала Тэлла. — Но ты дал мне больше, чем я ждала!
— Ты — самая красивая из моих женщин! — шепнул воин, почти касаясь губами ее уха.
— А я знаю, что ты видишь меня даже в этой чернильной тьме! — и хихикнула, как напроказившая девочка.
— Ну, это не штука! — сказал Нил.
Урры, которым надоело бежать морда к морде, сердито шипели друг на друга.
— Пахнет водой, — сказала конгаэса. — Скоро мы расстанемся, мой Тор.
Катящаяся впереди карета остановилась. Нил соскочил на землю. Асихарра тяжело выбрался из кареты и вгляделся в темноту.
