Вывеска предупреждала, что «Кувшинка» открыта с вечера до рассвета. Дверь, как водится в такое раннее время, была заперта. Пришлось стучать. Человек, открывший ее, оказался мне не знаком и больше напоминал сбежавшего из дурдома господина, чем привратника и вышибалу. Не могу понять: камзол прошлого века выглядел дико или, наоборот, модно и оригинально? Но напудренный парик, который почел бы за честь носить дедушка нашей славной королевы, явно был неуместен.
– Я могу помочь? – Акцент его звучал как у уроженца Республики.
– Э-э-э… – Признаться, я на секунду растерялся, увидев столь странного работника Мосса, но он счел, что я пытаюсь узнать его имя, и представился:
– Жак. Мы откроемся вечером… – Он тоже поколебался, но все же добавил: – Мистер.
Крайне любезно с его стороны, учитывая мой внешний вид.
– Я бы хотел видеть Мосса. Или Сибиллу.
Он еще раз оглядел меня, на этот раз чуть внимательнее, но, как видно, не нашел на моей потрепанной и порядком испачканной чужой кровью одежде ничего похожего на пропуск. Однако дверь захлопывать не стал.
– И как вас представить? – все же решил спросить он.
– Скажи, что мистер Шелби вернулся.
Жак жестом велел двум вышибалам, крутящимся во дворе, приглядеть за гостем и закрыл створку у меня перед носом. Надо думать, прибудь я в смокинге и на спортивном мобиле, он бы растекался передо мной елеем и уже бежал за шампанским. Вернулся привратник довольно быстро и сильно удивленный, даже его длинный нос заострился еще больше.
– Проходите, мистер Шелби. Я провожу вас.
– Не утруждай себя. Я прекрасно знаю дорогу.
Фонари и свечи не горели, зал освещался лишь проникающим сюда через четыре сборных окна утренним светом. Тусклым и умирающим. Столы закрыты чехлами, стулья сдвинуты к дальней стене. Сцена пустовала, атласные диваны с украшенными кисточками подушками выглядели точно необитаемые острова.
За барной стойкой, оббитой медью, стояла женщина лет шестидесяти, и, как всегда, помада на ее губах казалась очень яркой даже для того, кто продолжал видеть мир в черно-белых тонах.
Худая и поджарая, с волосами, собранными в пучок, в простом платье со светлым кружевным воротником, Сибилла походила на строгую смотрительницу пансиона, а не на управляющую заведением, где процветали игры, ставки и плотские утехи.
– Ну надо же, какое явление, – сказала она. – Я думала, черти уже давно пляшут на твоих костях.
– Пока нет, но несколько раз они предпринимали такую попытку. Здравствуй, Сибилла. Как поживает Честер?
– Уже никак. Последняя эпидемия кровавой капели забрала его.
– Мне жаль.
Мое сочувствие ей было нужно, как приговоренному к казни топор и плаха.
– Пришли мне открытку.
Она все еще была зла на меня за то, что я уехал из Риерты и не попрощался с ней. Моей же целью было, чтобы Старуха не стала портить им жизнь, чего, собственно говоря, я и добился. Останься я в городе, Сибилла первая бы бросилась меня укрывать и пошла наперекор воли той, кто незримо правит в бедных районах.
– Вид у тебя жалкий, Итан. Ты добирался до нас вплавь от самого Хервингемма?
Я рассмеялся, хотя ее лицо, немного похожее на сморщенное яблоко, оставалось суровым.
– Лучшая шутка за последние дни, Сибилла.
– Представляю, насколько чудовищными были остальные, раз эта вызывает у тебя веселье.
Она достала из-под стойки два стакана, взяла стоявшую за спиной бутылку виски. Плеснула опытной рукой на два пальца темного, точно крепкий чай, напитка.
Этикетку я видел. «Гивран Кларет Финиш Айла». Двадцать фунтов за бутылку. Судя по тому, что там была где-то половина, а на пробке остались отпечатки зубов, именно ее мы открыли много лет назад, в не самый приятный для этого день.
– Вчера был день рождения Арви, – сухо сказала она. – Так что ты почти вовремя.
Арви – сын Сибиллы и Честера. В Компьерском лесу хреново было не только солдатам Королевства, но и подразделениям из Риерты. В какой-то момент командование стало утрачено, все перемешалось, и многие сражались лишь за себя, обороняя пень, ручей, холм или сторожку лесника.
Нас с крошкой «Матильдой» накрыла артиллерия искиров, пути оказались разрушены, и мы угодили в переплет. Адский коридор, так называли это место. Снаряды летали над нами туда и обратно, пока не кончились у обеих сторон. Мертвецов было море, и к началу морозов трупы лежали кучами перед пулеметными гнездами. Замерзшие ледышки были чьими-то руками, ногами или лицами.
Снежный ад во всей своей недружелюбной красе. Война превратилась в конвейер, встала на поток и поставляла мертвецов ежечасно.
И мы – в центре этой страшной фабрики. Точка триста тридцать три на карте. «Матильда» стала ее сердцем и нашим оплотом. Рядом с которым собирались уцелевшие бойцы из совершенно разных отрядов и стран.
Два двухдюймовых орудия и четырнадцать пулеметов толстухи славно послужили нам в то время и позволили выжить. Среди тех, кто сражался вместе с нами, нашлись ребята и из Риерты. В том числе Арви.
Он был славным парнем, но после победы прожил меньше года. Я сам срезал петлю с его шеи. Все к тому шло. Замерзший лес снился ему каждую ночь, и мертвые не давали покоя. Все время кричали и плакали. Их вопли не заглушал даже лед, покрывающий их тела толстой коркой. Ни лед, ни алкоголь, который Арви вливал с себя с самого утра и до позднего вечера.
Стакан был холодным, а виски точно огонь. Он упал в мой пустой желудок, и удовольствия от этого я не испытал. Но порой следует пить. Хотя бы для успокоения души тех, кто еще жив, когда их ребенок мертв.
– Ты привел моего мальчика с войны, Итан. Но война пришла вместе с ним. И убила его. – Она словно знала, о чем я думаю, ставя пустой стакан на стойку. – Допивай свой виски. Не пропадать же ему. Тебе нужно убежище?
– Да.
– Расскажешь, в чем соль?
– Позже. Мне бы поспать. – Второй глоток дался легче первого, и огненный водопад, льющийся по пищеводу, был даже приятен. – И поесть. Сперва поесть. Потом спать.
Соображал я не скажу что быстро. Сибилла из тех женщин, которые понимают, что порой лишние вопросы и выяснения только усложняют жизнь окружающим. Поэтому она ушла.
Через несколько минут вместо нее появилась невысокая девушка в строгом платье. Я сперва напрягся, видя ее разрез глаз, но затем понял, что передо мной не искирка, а мандаринка. У этого народа более круглые лица, глаза крупнее, и женщины по традиции подводят их вверх. Нос плоский, и волосы незамужние зачесывают назад, предпочитая «конские хвосты» и сложные прически, открывающие лоб, а не как искирки – челки.
Она протянула сложенный несколько раз халат.
– Мистер Шелби, госпожа Тэйл просила вас переодеться. Сейчас.
