– Фродо! Приветствую тебя! Не поздновато ли для прогулок? Или ты заблудился?
Он позвал остальных, и эльфы, вернувшись, обступили Сэма, Пиппина и Фродо тесным кольцом.
– Вот так чудеса! – переговаривались между собой эльфы. – Три хоббита, в самой гуще леса, да еще ночью! С тех пор как ушел Бильбо, здесь такого еще не видели. Что же с вами случилось?
– А то, Благородное Племя, что нам, кажется, с вами по дороге, – ответил Фродо. – Я люблю бродить под звездами. И не отказался бы присоединиться к вам.
– Вот не было печали! С хоббитами так скучно! Какой в них прок? – рассмеялись эльфы. – Да и откуда тебе знать, что нам по дороге? Ведь ты, кажется, не спрашивал, куда мы идем?!
– А откуда вам известно мое имя? – вместо ответа спросил Фродо.
– Нам известно многое, – откликнулись эльфы. – Мы часто видели тебя с Бильбо, хотя нас ты мог и не заметить.
– Кто же вы и кто ваш предводитель?
– Я, Гилдор, – отозвался предводитель – тот самый эльф, что первым заметил Фродо. – Гилдор Инглорион[105] из Дома Финрода. Мы – Изгнанники. Большинство из нас давно ушло, а мы ненадолго задержались – но скоро и нам пора за Великое Море. Правда, некоторые из наших соплеменников до сих пор тешатся миром и покоем в Доме Элронда. Начинай же свой рассказ, Фродо, поведай нам, что ты здесь делаешь! На твоем лице тень страха.
– О Мудрый Народ! – тут же вмешался Пиппин. – Скажите нам, кто такие Черные Всадники?
– Черные Всадники? – вполголоса зашумели эльфы. – Почему вы спрашиваете о Черных Всадниках?
– Да вот, искали нас сегодня двое каких–то черных всадников, а может, только один, но дважды, – пояснил Пиппин. – Он и сейчас крутился поблизости, но, когда вы появились, мигом смылся.
Эльфы ответили не сразу, сперва они негромко обменялись между собой несколькими фразами на своем языке. Наконец Гилдор повернулся к хоббитам.
– Здесь мы об этом говорить не будем, – сказал он. – Наверное, вам и впрямь лучше пойти с нами. Это у нас не в обычае, но так и быть – на этот раз мы вас проводим, и вы с нами переночуете, если, конечно, вы не против.
– О Благородное Племя! Мог ли я мечтать?! – не веря своим ушам, воскликнул Пиппин, а Сэм и вовсе лишился дара речи.
– Воистину, я благодарен тебе, о Гилдор Инглорион, – с поклоном ответил Фродо. – Элен сиила луумен омэнтиэлво! Звезда осияла час нашей встречи! – добавил он на языке Высших эльфов.
– Осторожнее, друзья! – с веселым ужасом воскликнул Гилдор. – Не выдайте ненароком какой–нибудь тайны! Вы имеете дело со знатоком Древнего Наречия![106] Видимо, Бильбо оказался хорошим наставником. Радуйся, Друг Эльфов! – И он отвесил Фродо низкий поклон. – Присоединяйтесь к нам! Только идите в середине цепочки, чтобы не заблудиться. Не ровен час – выбьетесь из сил: путь неблизкий!
– Почему выбьемся? Куда вы идете? – спросил Фродо.
– Сегодня ночью мы направляемся в холмы Лесного Приюта. До тамошних лесов еще несколько верст. Но в конце вас ждет отдых, и назавтра вы окажетесь ближе к цели.
Путь они продолжали молча. Сторонний прохожий, наверное, принял бы их за ночные тени или блуждающие огни: в искусстве бесшумной ходьбы эльфы превосходят даже хоббитов и при желании могут ступать совершенно неслышно. Пиппин вскоре стал задремывать на ходу и даже раз или два споткнулся, но рослый эльф, шагавший рядом, неизменно подхватывал его под локоть и не давал упасть. Сэм держался ближе к Фродо и шел как во сне. На лице у него застыли изумление и восторг пополам со страхом.
Лес по сторонам тропинки стал гуще, деревья – тоньше. Молодые стволы стояли вокруг тесной стеной, тропинка все ниже спускалась в ложбину между холмами, а по сторонам все чаще чернели заросли орешника. Наконец эльфы свернули с тропинки. Справа, в кустарниках, чуть виднелась поросшая травой тропка; следуя за ее изгибами, эльфы снова поднялись по лесистому склону и взошли на гребень отдельно стоящего холма, длинным мысом вдававшегося в речную долину.
Деревья внезапно кончились; впереди открылась широкая, поросшая травой поляна, смутно серевшая в ночной тьме. С трех сторон поляну вплотную обступал лес; с четвертой стороны она круто обрывалась. У самого края поляны, прямо под ногами, колыхались темные кроны деревьев, росших внизу, на склоне. Дальше туманилась под звездами плоская долина. У подножия холма мерцало несколько огоньков – в усадьбах Лесного Приюта еще не спали.
Эльфы опустились на траву и завели негромкий разговор. Про хоббитов, казалось, все забыли. Фродо и его спутники сидели, завернувшись в плащи и одеяла; постепенно ими овладела дремота. Ночь текла своим чередом. Огни в долине один за другим погасли. Пиппин притулился у кочки и, прижавшись к ней щекой, крепко заснул.
Высоко на востоке покачивалось в небе созвездие Реммират – Звездная Сеть, а над туманами медленно вставал красный Боргил, разгораясь, как огненный рубин. Подул ветер, развеялись последние остатки тумана, и взору открылся Небесный Воин, опирающийся мечом о край земли, – великан Менелвагор[107], опоясанный блистающим поясом. Эльфы, словно кто подал им условный знак, запели хором. Под ветвями внезапно взвилось к небу алое пламя костра.
– К нам! К нам! – позвали эльфы хоббитов. – Время беседам и веселью!
Пиппин сел и протер глаза. Он так озяб, что зубы у него выбивали дробь.
– В Лесном Приюте горит огонь и готова трапеза для голодных гостей! – провозгласил один из эльфов, подходя к продрогшему хоббиту.
На дальнем конце поляны в стене деревьев виднелся просвет. Там, за широкой травянистой прогалиной, открывалась под ветвистым сводом лужайка, окруженная колоннами стволов. В середине лужайки пылал костер, а вокруг ровно и ярко горели укрепленные на стволах золотые и серебряные светильники. Эльфы окружили костер плотным кольцом. Кто устроился прямо на траве, кто – на низких чурбаках. Одни обносили сидящих кубками и наливали питье, другие потчевали гостей эльфийскими яствами.
– Угощение скромное, – извинялись они перед хоббитами. – Мы в лесу, далеко от своих чертогов. Если навестите нас как–нибудь дома – попотчуем вас побогаче.
– Куда уж богаче, и так, как на именинах, – возразил Фродо.
Пиппин не мог потом вспомнить, что он ел и пил. Память его целиком заполнилась светом прекрасных лиц и звуками голосов – таких разных, чистых и звонких, что весь вечер ему казалось, будто он грезит наяву. Хлеб, кажется, на столе был – но какой! Будь Пиппин на пороге голодной смерти и предложи ему кто белого ситного мякиша – и тот не показался бы вкуснее. А фрукты! Сладкие, как дикая малина. И на диво сочные – куда сочнее, чем обычные садовые плоды! А питье? Он только пригубил благоухающей влаги, холодной, как вода из родника, золотой, как летний полдень, – и уже не мог оторваться, пока не осушил чашу до дна.
