она решила не давать из принципа и вечером в столовой – и разумеется, при свидетелях – оскорбила его таким образом, что у подполковника не осталось иного выхода, как вызвать ее на дуэль. Вызвал, но, как тут же сообразила Кира, делать этого, то есть стреляться, на самом деле не собирался. Он лишь сказал, что будь она мужчиной, он бы… Но вот беда, увлекшись своими эротическими фантазиями, Федор Аполлинарьевич забыл, что перед ним не только женщина, но и офицер Русской императорской армии. А офицерский кодекс чести, он и в Азии кодекс. Так что пришлось ему стреляться по-настоящему. И тут выяснилось, что стреляет этот нелетающий летчик плохо и попасть в Киру с пятидесяти шагов не может. Она же, позволив ему опростоволоситься, выстрелила в воздух и тем окончательно уничтожила его репутацию.
Куделькин после этого вынужден был спешно покинуть полк, но и Кире «прилетело». Перевели на связной самолет. Тем бы дело и кончилось, но не было бы счастья, да несчастье помогло. Через месяц после перевода случился российско-китайский инцидент, и ханьские бомбардировщики взялись бомбить аэродром, на котором базировался учебный полк. Противовоздушная оборона атаку элементарно прозевала, а на аэродроме из трех десятков летчиков при десяти готовых к взлету машинах взлетели только двое – командир полка и пилот связного самолета. Боезапаса в истребителе, который подняла Кира, не было, но, мотаясь взад и вперед между китайскими бомбовозами, она их перепугала больше, чем если бы стреляла. В общем, совместными усилиями полковник Вострецов и подпоручик Амелина атаку сорвали, хотя и не сбили ни одного китайца.
За этот бой Киру не наградили, но зато сначала без шума вернули в строй, а еще через пару месяцев перевели в линейный полк в Польшу. Ну, а во второй раз отлучение случилось из-за острой мизогинии [51] генерала Верховского – командующего авиацией 23-й армии. Но тут уж Кире помогли старые знакомые по штабу ВВС Западного фронта. Ее попросту перевели в другой полк. В рамках ротации старослужащих. И пойди придерись!
* * *
За долгие века своего существования человеческая цивилизация так и не нашла лучшего средства от душевных невзгод, чем секс и алкоголь. Не то чтобы не искали. Искали, да еще как, но ни психоанализ, ни фармакопея так далеко пока не продвинулись, а вот проверенные средства, что называется, всегда под рукой. Поэтому, когда после обеда чувствовавший себя виноватым Яков предложил «немного передохнуть», Кира не возражала. До приема у герцогини Лихтенбергской оставалась еще уйма времени, так что «отчего бы и нет». Единственное, чего не приняла в расчет Кира, это размаха, с которым Львов-Курбский взялся «замаливать грехи».
Для начала, «чтобы не тратить времени зря», он снял номер здесь же, в «Эксельсиоре», приказав подать туда шампанское, фрукты и шоколад. Так что «между тем и этим» у них действительно нашлось время и на это, и на то. Кровать в люксе, который снял отнюдь не стесненный в средствах Яков Курбский, оказалась ничуть не хуже, чем в его собственном Старом дворце. Впрочем, и персидский длинноворсный ковер лег Кире под спину, как родной, но ей понравилось, в принципе, везде, где они с Яковом вместе снимали стресс: и в кресле, и на столе, и в ванной комнате…
– Извини! – сказал Курбский, когда схлынула первая волна страсти. – Думал, вы с Ольгой подруги, оттого и согласился. Знал бы, чем дело кончится…
– Подстелил бы соломки, – хмыкнула Кира, завершая разговор на эту щекотливую тему. Ей это было ни к чему. Она и сама понимала, что Яков здесь ни при чем. Просто звезды так неудачно расположились, или еще что…
– Налей мне, пожалуйста, шампанского, – попросила, окончательно оставляя формальные извинения где-то за спиной. – В горле пересохло…
«Как после боя!» – добавила мысленно, но вслух озвучивать это поостереглась, хотя, по ощущениям, действительно, словно после «собачьей свалки». С той лишь разницей, что в ходе воздушного боя не только устаешь физически, но и психологически выгораешь, так что, вернувшись на аэродром, уже ничего не хочешь, кроме как лечь, где стоишь. Ну, может быть, еще и водки выпить, чтобы напряжение отпустило. Сейчас же в этом смысле все было по-другому. Усталость усталостью, но душа скорее поет, чем дремлет, и кровь в жилах буквально пузырится, как шампанское в бокале.
Тем не менее, поскольку вторая волна еще только набирала силу, можно было поговорить о том, в чем Курбский никак не виноват, но что могло создать кое-какие проблемы в общении с его родными и близкими.
– Ты ведь понимаешь, что я здесь чужая? – спросила прямо, чтобы сразу расставить все точки над «i».
На самом деле, она хотела сказать «чужая на этом празднике жизни», но поостереглась, чтобы не обидеть Якова, который наверняка хотел, как лучше.
– Понимаю, – кивнул он, принимая от Киры опустевший бокал и наполняя его по новой. – Но не забывай, Кира, мы готовимся к «балу у короля», и это, к сожалению, часть обязательной программы.
– Ну, если ты настаиваешь…
– Не настаиваю, а прошу. Как считаешь, есть разница?
– Наверное… Не знаю… Бог с ним! Скажи мне другое, – посмотрела Кира в глаза Курбскому, – ты ведь знал, что Филипп младший брат Ивана Васильевича Багге-аф-Боо?!
– Разумеется, знал! – Курбский ответил твердым взглядом. – Ты что же думала, я стану размениваться, подыскивая тебе титул, на какого-нибудь остзейского засранца? Никогда! И не смей отводить взгляд! – чуть поднял он голос. – Дело не в тебе, а в них. Я бы их всех с удовольствием послал и посылал уже, будь уверена. Но я обещал тебе каникулы в волшебной стране, а там – уж извини – без нормального титула никак нельзя. Сама же видела. Серпентарий! И заметь, князь Дашков и его супруга отнюдь не худшие представители того высшего света, к которому ты принадлежишь.
– С чего ты взял, что принадлежу? – удивилась Кира, и удивление ее, что характерно, было вполне искренним.
– Видишь ли, Кира, – мягко улыбнулся довольный ее нечаянной промашкой Курбский, – дело в том, что ни твоя карета, ни твое платье после бала никуда не исчезнут. Придется тебе вносить уточнения в кадровом отделе ВВС.
– Ты серьезно? – не поверила своим ушам Кира.
– Серьезней некуда, – пожал плечами мужчина. – Ни твой титул, ни факт пусть и кратковременного, тем не менее вполне законного брака, вымыслом не являются. Это теперь факт твоей биографии, ma chérie [52]. С этим тебе теперь жить. И вот еще что…
– Все! – остановила его Кира, предположившая, что сейчас Яков заговорит об их с ним отношениях, и этого попросту
