спасает от холода.
— Потерпите, нам не очень далеко плыть — успокаивает нас Володар. Кажется, его холод совершенно не беспокоит.
А недалеко плыть — это сколько еще? Пытаюсь хотя бы приблизительно представить на карте эти места и ближайшие населенные пункты. Сколько от озера до Старой Ладоги, километров пятнадцать? Двадцать? Нет, не вспомню…
Волхов делает крутой поворот, изгибаясь почти под прямым углом, и мы немного теряем скорость. Затем следует еще один поворот — и окончательно вышедшая из облаков луна освещает дивный древний белоснежный храм на высоком берегу, отдаленно напоминающий церковь Покрова на Нерли. Я аж привстал со скамьи, открыв рот от изумления и забыв про холод. Заметив мой интерес, неожиданно подал голос Алексей Петрович
— В этом Свято-Успенском монастыре семь лет продержали мою прапрабабушку — Евдокию Лопухину, якобы за участие в боярском заговоре. Она пробыла здесь до 1725 года, пока мой прапрадед Петр I не умер.
Блин, все никак не могу осознать, что мой товарищ по побегу оказался праправнуком самого Петра I. Для меня это просто седая старина и персонаж из учебника истории, а для него предок, творивший своими руками историю России и не пожалевший ради этого даже самых близких — сына и жену.
Я еще провожаю глазами невысокие стены женского монастыря, а впереди уже видна Староладожская крепость. Но прямо перед ней мы сворачиваем направо и заходим в приток Волхва.
— Ну, вот почти и добрались — говорит косматый мужик — сейчас поднимемся немного вверх по Ладожке, и считай на месте.
Мы проплываем мимо крепости, и вскоре наша лодка действительно причаливает к небольшой деревянной пристани, даже скорее к мосткам. Высаживаемся и идем в темноте по узкой улочке вдоль высоких заборов, за которыми прячутся деревянные дома. За одним из заборов залилась сонным лаем собака, но Володар цыкнул на нее, и та сразу заткнулась.
Подходим к глухим тесовым воротам, старик подает кому-то условный знак, мигая фонарем, и калитка в заборе тут же распахивается. Мы заходим во двор, оглядываемся и…дружно вздрагиваем — рядом с нами бесшумной тенью появляется огромная кудлатый пес, не спускающая настороженных глаз с поздних гостей. Прямо собака Баскервилей.
— Свои, Палкан! Иди на место — приказывает волхв, и собака так же бесшумно исчезает.
— А вы быстро добрались, я ждала вас позже — раздается с высокого крыльца знакомый голос. Вот и наша «кормилица» нашлась… В красном платочке, приталенном капоте, накидке — прямо не узнать. Натуральная селянка — «приходи вечером не сеновал — так она с кузнецом придет. Зачем кузнец? Нет, кузнец, нам не нужен…».
— Принимай гостей, Василисушка! — ласково приветствует ее Володар — А вы не стесняйтесь, заходите.
Дом встречает нас теплом и запахом пирогов. Скинув плащи в темной прихожей, заходим в просторную горницу, посреди которой стоит большой стол, накрытый льняной домотканой скатертью. В углу пышет теплом изразцовая печь. Пока глаза привыкают к свету, вслед за нами заходит хозяйка
— Замерзли, гости дорогие? Садитесь поближе к печке, сейчас я вас покормлю. Но сначала давайте познакомимся еще раз, а то вчера ночью нам всем точно было не до представлений. Я Василиса. А вас как, господа, зовут?
Мы по очереди называем свое имя-отчество, я, конечно, представляюсь ей, как Стоцкий. На что девушка едва заметно усмехается. Похоже, и она посвящена в мою тайну.
— Ну, а ко мне можно обращаться без отчества — говорит Василиса.
— Тогда и я для вас просто Павел
— А я просто Петр! — поддерживает меня Южинский.
— Вот на этом давайте и остановимся — вмешивается Володар, заметив, что Алексей тоже собирается что-то сказать — Алексей Петрович-то у нас постарше вас всех будет, так что к нему попрошу со всем уважением.
Мы с Василисой и Петей согласно киваем.
Ну, и правильно. Лучше сразу расставить точки над «i», чтобы потом не возникло неловких моментов. Как дальше судьба повернется неизвестно, но что-то такое явно затевается, если Володар Николая в открытую называет самозванцем, а Алексея истинным царем.
Мы моем руки, хозяйка ставит на стол большое блюдо с пирогами, глиняные тарелки и чашки. Объясняет, какие пироги с какой начинкой. Отличить их легко, они все разной формы.
— С мясом и печенкой не предлагаю, вы же, наверное пост соблюдаете? — извиняющимся тоном говорит девушка
— Я точно не соблюдаю, несите! — говорю хозяйке и тут же получаю пинок по ноге под столом. Это Петька следит за моим нравственным обликом. Но я даже не собираюсь притворяться ханжой среди этих хороших людей. Кого мне здесь стесняться? Толкаю его в ответ.
— Сейчас принесу — радостно улыбается Василиса и скрывается в закутке, где видимо у нее находится кухня.
И вскоре на столе появляются еще два блюда — с румяным курником и расстегаем, в открытой серединке которого виден ливер. Под возмущенным взглядом Южинского я кладу себе по приличному куску того и другого. Пирожки с яблоками, ягодами и маком — это, конечно, хорошо, но в доме должны быть и мясные закуски!
Вслед за мной курником угощается и Володар, а Петя все пытается соблюсти приличия. Хотя я вижу, как ему хочется пирога с мясной начинкой.
— Слушай, Петр — спрашиваю я, примериваясь к куску расстегая — а для кого есть послабления в пост?
— Ну,…для детей, женщин в положении, больных, путешественников.
—…для военных — улыбается Василиса
— Тогда просто считай себя больным ребенком или военным в пути, что не так уж далеко от истины. И прекрати уже жеманничать. Ты скоро на умертвие будешь похож своими кругами под глазами, а все туда же. Тебе настоятель Нектарий грехи сегодня отпустил? Отпустил. Значит, можешь начинать грешить по новой.
— Как ты можешь ерничать над такими вещами⁈
Южинский возмущенно на меня смотрит, а Василиса прыскает в ладонь.
— Мне твое здоровье дороже. И свое тоже.
Была у меня сначала мысль предложить Володару окрестить этот прекрасный курник, пирогом с капустой, по примеру героя Проспера Мериме. Но боюсь мою шутку сочтут богохульством. Приберегу ее до лучших времен. Тем более книга эта, наверное еще и не увидела свет.
— Володар, а Ладислава так и не нашли? — спрашивает Василиса
Старик качает головой
— Нет.
— Боги, это уже третья потеря за седьмицу! Лучшие люди гибнут…
Настроение у всех падает и дальше наш поздний ужин проходит в печальной тишине. Даже у меня аппетит пропал. Так мы потом расходимся по комнатам, стараясь не встречаться взглядами…
— Именем Императора, открывайте!!!
Мощные дубовые ворота монастыря содрогнулись под ударами мужских кулаков, и пожилой инок-чернец испуганно выглянул в зарешеченное окошко двери. Перед воротами в утренней, предрассветной дымке стоял отряд военных под предводительством капитана Курдюмова.
— Что вам угодно, господа⁈ Зачем вы ломитесь в ворота нашей обители в такую рань⁈
— Мы ищем опасных преступников, сбежавших из Шлисской тюрьмы. У нас личный приказ Императора обыскать все окрестные дома, монастыри и храмы.
— Но я не могу так просто пустить вас в монастырь! Прошу вас подождать немного, я схожу, разбужу настоятеля. Мне нужно сначала доложить ему о вашем приходе.
Капитан собрался уже отчитать глупого монаха, но окошко захлопнулось перед его носом, и с другой стороны ворот послышались быстрые, удаляющиеся шаги.
— Чертовы святоши… — выругался капитан себе под нос — можно подумать, мне больше делать нечего, как только ломиться в их монастырь!
Но теперь оставалось только ждать. Не брать же стены приступом. Где-то над головой раздались размеренные гулкие удары колокола, созывающие местных монахов на заутреннюю службу. Из-за угла показались трое подчиненных капитана, которые были ранее им отправлены осмотреть стены монастыря на предмет других ворот и дверей. Но нет, вход в монастырь был только один, и как-то иначе вовнутрь попасть невозможно.
Курдюмов потер красные, воспаленные от недосыпа глаза. Третьи сутки крепость стояла на ушах, и третью ночь он спал лишь урывками. Проклятое наводнение! И проклятые беглецы, вздумавшие им воспользоваться! Сначала пришлось вверх дном перевернуть всю крепость, обследовав все ее помещения сверху до низу, а после обеда, когда наконец-то, прибыла подмога из полка, расквартированного в Шлиссе, они совместными патрулями отправились на осмотр города и его окрестностей.
В городе царила полная неразбериха — ближайшие к озеру улицы были частично затоплены, и по ним можно было передвигаться только на лодках. А где их столько взять? Жители в это время, как могли, спасали
