Так было в случае Андрея. Его забрали у семьи в семь лет, понимая, что ребенок мог умереть на глазах беременной женщины – это вызвало бы выкидыш. Екатерина сама держалась и смогла дожить до двадцати лет.
(Надежда)
Я держалась за кушетку, смотря на мертвое тело. Секунду назад умер эксперимент с двумя головами. Белые перчатки в крови, хирургический фартук в красных точках. Стою в операционной и только механически отодвигаю приборы. НДК прячет железные щупальца, что ассистировали мне. Неуверенно смотрю на панель, где расписывался ход операции. А все ли я сделала правильно?
Мои пальцы дрожат, и я перевожу взгляд в сторону и натыкаюсь на небольшой цилиндр…
– НДК приготовить операционную и тело эксперимента! – Воскликнула я, стараясь не размышлять по поводу эмоций. – А я приготовлю Орану к пересадке органов. – Прошептала я, направляясь к цилиндру с физиологическим раствором, в котором плавало тело девочки…
Она смотрела на меня, как на любой другой предмет в комнате. Аккуратно двигала пальчиками и ногами, а я не знала, что чувствовать мне. Вроде как оживила, но цена за это была высокой. В последствие многочисленных операций, я заменила почти все органы и наткнулась на кристалл с эйдом возле ее сердца. Тогда я поняла, почему этот ребенок все еще жив при мертвом теле.
Раскинувшись на кресле, я смотрела на яркие сферы, что парили под потолком. Орана приспосабливалась к телу, как к новому костюму и пока не разговаривала. Мне надоело следить за всеми ее действиями, да и спать хотелось.
Возле меня появился Кел и поставил на столик тарелку с салатом. Я внимательно посмотрела в серые глаза и поняла, что мне лучше это съесть сию минуту. Вяло начала копаться вилкой в свежих овощах и…
– У меня такое ощущение, что проблемы не убывают, а прибавляются. – Нарушила я тишину и отодвинула тарелку. Кушать совсем не хотелось.
– Так всегда было у тех, кто начинал хоть что-то делать. – Мужская рука протянула мне вилку и указала на тарелку.
– Я уже от всего устала, а решения так и не видно! Можно я просто притворюсь, что ничего не знаю, и буду спокойно жить в городке? – Я опять вяло ковыряла зелень и чувствовала себя нашкодившим ребенком под взглядом «учителя».
– Города людей бастуют. Человечество хочет свободы и лезет на мертвые земли. Ты-то куда пойдешь? – Увидев мою «радость» при виде салата Кел взял ложку и сам начал меня кормить. – Там Кристофер скоро проснется, здесь Орана требует твоего внимания, НДК слушает только тебя. А меня ты тоже хочешь одного оставить? – Он не обвинял, а просто понимал, что я измотана душевно и психически.
– Больше не могу. – Пожаловалась я и увидела озорной блеск в серых глазах.
– А так? – Мои губы поймал нежный поцелуй, а кожа на спине ощутила жаркие мужские руки.
– Ладно, я попробую. – Сдалась я и, обнаглев, залезла мужчине под бок.
Пусть будет, что будет! Мне не привыкать плакать и тут же выдавливать улыбку. У меня всегда будет Кел!
…
На встречу с Лойдом я шла в большой компании. Орана держала меня за руку… нет это я вцепилась в ребенка. Кел тоже не был обделен моим вниманием и стойко переносил мои пальчики в своей руке. Кристофер спокойно спал, вися в специальной сумочке на мужской спине.
Не знаю, откуда генный детские вещи таскает, но выглядит мужчина очень комично. Конечно, меня пытались заставить нести Кристофера, но я его даже тронуть боюсь. «Опытный папаша» меня научил только правильно кормить ребенка и пеленки менять. Носить я его боюсь! Слишком он маленький, а я неосторожная!
Не представляю, что подумал Лойд, когда такая огромная компания ввалилась в комнату для детей. Все остальные ребята напряженно замерли, а потом начали принюхиваться. Я даже покраснела, не понимая чем же так «воняю». Дальше было спокойнее, но… все мальчики уставились на Орану, как на чудо дивное.
Мне Кел уже сказал, да и раньше я знала, что девочки у генных не рождаются – их создают. Поэтому интернат забит пацанами. Только меня беспокоит отстраненность Ораны и слишком пристальные взгляды детей генных. Девочка на происходящее реагировала слабо, лишь держалась за мою руку. Она у меня даже разговаривает мало.
Эх, даже страшно становиться…
В интернате для генных я заметила, что дети очень терпимо относятся к человеческим детям. А еще меня стали уважать. Кел сказал, что это из-за беременности.
– … Только когда женщина вынашивает ребенка – она считается полноправным членом общества. – Мужчина как-то подозрительно на меня посмотрел, а потом спросил. – А ТЫ хочешь моего ребенка?
Смотрит так будто за отрицательный ответ свернет мне шею. Моей попе тут же стало страшно, и я захотела убежать. Только меня поймали быстрее, чем я успела рыпнуться. Прижав меня к стене, он смотрел своими выжигающими серыми глазами, а я… не могу лгать.
– Я СЕЙЧАС не хочу ребенка. – Мои плечи сжали так, будто он еле сдерживает порыв разорвать меня. Смотрит теперь с затаенными тоской и страхом, а на поверхности злоба. Эх, придется пояснить, не то меня убьют сейчас. – Вокруг твориться черт знает что. Совет генных разваливается, люди бунтуют, на улице проливной дождь и ни одного деревца. Что увидит моя малышка? Ужас? Боль? Всемирную катастрофу? – Отцепив мужские пальцы от себя, я вздохнула и отвернувшись, продолжила. – Просто пойми, что я хочу лучшего для Эли. – Я уходила прочь, ведь… мне надо торопиться.
Я уже три недели беременна, а опыты не продвинулись. Нужно еще ведь место придумать для малышки. Нужно думать, думать, думать… Мне некогда разбираться с сердечными делами. Мне нужно обеспечить будущее для Кристофера, Лойда, Ораны и Эли. Мне надо помочь Келу и подружить его с Андреем. Не могу себе представить, что эти два «лба» могут друг друга убить. Я не смогу жить, понимая, что хоть кого-то из них нет.
– Я понимаю, что ты обеспокоена, но… аборт сделать не позволю. – Мужчина резко развернул меня к себе и прижал так крепко, что я… вцепилась в его рубашку, как в последнюю соломинку для спасения. Он разделяет мои тревоги, страхи… – Не теряй надежды и будь всегда рядом.
– Угу. – Буркнула я и получила поддерживающий, нежный поцелуй.
– Не знаю, поможет или нет, но… – мне дают в руки планшет с МОИМИ ДАННЫМИ! – На протяжение всей твоей жизни ты была подопытной и…
– Это результаты экспериментов. – Горько усмехнулась я и… увидела хитрую улыбку на мужских руках.
– Рон не ставил на тебе опыты. Это твое тело очень странное и мы его изучали. – Я удивленно посмотрела в серые глаза. – Первые три года своей жизни ты росла в моей квартире. Медики контролировали твое развитие и… ты в два года говорила на нескольких языках. На Древнем ты общалась постоянно, и мне пришлось вспоминать свое нормальное… человеческое прошлое. Ты писала, рисовала и бегала везде, но при этом ты часто падала в обмороки и всегда была сонной.
