— Что тебе? — грубо проворчал исполин.
Через залитую пепельным светом террасу Арзила подошла к нему. Ее полные губы дрожали, девушка изо всех сил пыталась совладать с давно сдерживаемыми эмоциями. На густых ресницах сверкали слезинки.
— Я думала… может быть, мы… могли бы поговорить, — наконец, запинаясь, произнесла она.
Проворчав что-то, он вновь вернулся к созерцанию Луны. Ганелон вовсе не стремился быть грубым, просто глубокая депрессия из-за осознания бессмысленности столь титанического путешествия завладела гигантом настолько, что не оставила места другим эмоциям. Преодолеть такое огромное расстояние, пройти почти полмира, сражаться с яростными чудовищами, злобными врагами и всевозможными природными катаклизмами. Столько месяцев труда и борьбы… и все впустую! Жестокая шутка Судьбы терзала и изводила Ганелона…
Через некоторое время, вновь вернувшись к действительности, Среброкудрый гигант вдруг обнаружил, что девушка все еще робко пытается втянуть его в какой-то ненужный разговор. Арзила стояла рядом, так близко, что его обнаженные ноги ощущали мягкое тепло ее бедер. От ее вымытых каштановых волос шел сладковатый запах цветов и трав. Почему-то именно этот сладкий аромат сейчас особенно раздражал разгневанного гиганта. И вдруг Ганелон почувствовал, как пальцы Арзилы нежно скользят по бронзовой коже его могучих рук.
— Что тебе надо от меня? — вновь проворчал он.
— Я… я тебе не нравлюсь? — прошептала девушка. — Все эти недели мы… были вместе, ты и я, и старик… но ты ни разу… даже не попытался… Ты должен знать, что я чувствую… Я это выразила достаточно ясно… Но почему ты никогда?..
Ее голос затих. Ганелон сердито пророкотал, что у него сейчас нет настроения обсуждать всякую ерунду. Угрюмого исполина почему-то нестерпимо раздражала близость девушки, тепло сладко пахнущего тела и робкое смущение, с которым она гладила его руку. Пожав плечами, он направился прочь с террасы, стремясь продолжить размышления в одиночестве.
Услышав за спиной тихий плач, исполин сердито обернулся. Покинутая им Арзила стояла у балюстрады, ее сильные плечи сотрясали рыдания. Но, увы, воин ничего не знал о женских слезах. Поэтому он просто развернулся и ушел, вместо того чтобы попытаться успокоить Арзилу какими-нибудь пустыми и неловкими словами. Он ушел куда-то в ночь, один на один со своими мрачными мыслями, и лишь пепельный свет Падающей Луны сопровождал его.
Арзила едва разыскала в необъятной библиотеке старого мага. В этой огромной комнате не было ничего, за исключением массивных столов, наружная поверхность которых была прозрачной. Методом проб и ошибок Зелобиону удалось выяснить, что все хранящиеся здесь книги уменьшены до крошечных размеров и их можно изучать только разглядывая против света на стеклянных поверхностях столов. Старик подобрал ключ к системе кодировки и быстро «мчался сквозь бесконечный строй фотокниг, стремясь скорее напасть на след информации о тета-магнетизме.
Зелобион поднял голову и слегка вздрогнул от неожиданности, обнаружив стоящую перед ним девушку-воина.
— А, девочка, ты напугала меня… Я не знал, что ты здесь! — засмеялся он. — Если так пойдет и дальше, придется просить Магнуса заменить и мою эндокринную систему! Но в чем дело? Почему ты плачешь?
Амазонка молча покачала головой, а потом упала в пневматическое кресло и спрятала лицо в ладонях. Раздосадованный маг подошел к ней и начал неловко поглаживать ее по спине, бормоча какие-то невнятные слова, пока рыдания не стихли. девушка подняла искаженное горем, мокрое от слез лицо.
— Я люблю его! А он не обращает на меня никакого внимания! — воскликнула она в отчаянии. — Во время наших странствий я всегда чувствовала рядом с собой его величие, его силу, его мужество. Он оберегал меня, сражался за меня. Я люблю большого человека. Но почему, почему он не обращает на меня внимания?
Зелобион тяжко вздохнул. Он так долго боялся того, что произошло. Может быть, ему следовало что-то сказать или сделать раньше… что-то, что могло изменить эту безнадежную ситуацию, пока дело не зашло так далеко. Но он ничего не сделал. То ли страшась ошибиться в нежных чувствах девушки, то ли из неприязни к эмоциональным сценам. Что же было побудительной причиной: боязнь ранить девушку или чисто эгоистическое стремление избежать неприятностей? Увы, Зелобион боялся, что удержало его именно низменное желание не вмешиваться, И теперь, глядя на трагедию, к которой привело также и его собственное молчание, он наконец решился.
— Дорогое дитя, — начал он так мягко, как только мог. — Ганелон Среброкудрый остается равнодушен к твоей красоте и обаянию вовсе не потому, что в тебе есть какой-то изъян. Не вини ни себя, ни его. Беда в том, что ты сделала роковую ошибку, влюбившись в того, кто не имеет ни малейшего представления об эмоциях.
Девушка недоверчиво посмотрела на старика.
— Что ты имеешь в виду?
Зелобион откашлялся, чувствуя себя очень неуютно.
— Моя дорогая девочка, Ганелон — не человек. В том смысле, как ты или даже я, невзирая на то, что у меня мама — русалка. Он — искусственный человек.
Опустив глаза, чтобы не видеть ужаса, написанного на ее побледневшем лице, старый маг тихо продолжил:
— Ганелон — создание, выращенное Богами Времен для одной-единственной цели. Ради этой цели и было предпринято все наше путешествие, дитя мое. И будучи созданием Богов, он лишен многих возможностей в плане… гм… нормальных отношений между мужчиной и женщиной.
Увидев, как лицо девушки исказила гримаса боли, маг прервал объяснения, пытаясь подобрать те слова, которые хотя бы немного смягчили удар.
— Но все, что я сказал, отнюдь не означает, что он не мужчина. Физически он абсолютно полноценен, настоящий образец мужественности с героическим характером… Однако сексуально, эмоционально… Увы, дитя мое! Боги Времен, создавшие его для своих таинственных целей, не вложили в Ганелона таких простых человеческих способностей. Наш Среброкудрый герой просто не в состоянии отвечать на нежные призывы противоположного пола. Несчастный исполин не знает и никогда не узнает, что такое любовь.
Арзила слушала мага, отвернувшись. И он в душе благодарил ее за то, что может не видеть ее глаз, исполненных муки. С отеческой нежностью старик опустил руку ей на плечо.
— Не вини себя. Это не твой изъян, это его изъян. Он не ответит на твои чувства. Он просто не может этого сделать. В нем не заложена способность испытывать эмоции.
— Боги Времен — жестокие боги, — объявила девушка тихим, усталым голосом.
— Я… возможно, мне следовало раньше все объяснить тебе, — продолжал маг, испытывая жесточайший приступ вины. — Но… но мне почему-то не казалось столь уж важным посвящать тебя во все эти подробности. Я пренебрег мыслью о том, какое чувство может возникнуть у девушки, подобной тебе, к столь мужественному и славному воину. Я как-то забыл, что ты присоединилась к нам уже по дороге, а не была с нами с самого начала… Я… прости меня, девочка. Здесь есть и моя вина. Меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе эту боль.
