Он хотел схватить Конана. Киммериец увидел, как Кинна раскачивает свой шест, сработанный из тяжелого дерева. Шест просвистел в воздухе, ударил Дивула в спину, в область почки, и разлетелся в щепки. Дивул только хрюкнул и слегка пошатнулся. Потом он повернулся и пошарил вытянутой рукой. Схватив Кинну за плечо, он швырнул ее на землю.
За это время Конан успел подняться на ноги. Он услышал крик Витариуса:
— Конан! Ловите!
Седоволосый волшебник что-то бросил молодому человеку.
Конан ожидал увидеть, как блеснет нож. Но никакого клинка он не обнаружил. На ощупь это было что-то вроде промасленного пергамента, натянутого на деревянную болванку. На одном конце ее было несколько шипов, нечто вроде небольших кинжалов. Конан мгновенно сообразил: отрубленная рука Дивула!
Демон повернулся и взглянул на Конана. Свет костра плясал на его клыках, слизь капала из раскрытой пасти, когда он набросился на человека. Очевидно, он ожидал, что Конан отшатнется, но тот сделал обратное. Он кинулся навстречу чудовищу. У него был только один шанс, и киммериец решил не упускать его. Конан поднял отрубленную руку и изо всех сил ударил когтями по лицу ее бывшего владельца.
Высохшие пальцы растопырились. Указательный и средний пальцы до третьего сустава вонзились в глаза Дивула.
Демон оглушительно взвыл. Вопль его заставил задрожать ночной воздух. В ушах у Конана зазвенело. Он чуть не оглох. Дивул, шатаясь, охватил живой рукой мертвую. Он дергал ужасное оружие, причинявшее ему такие муки, но оно, казалось, приросло к лицу. Все еще завывая, демон упал на колени. Странный оранжевый свет, пронизанный копотью, струился от его лица. На глазах у потрясенных зрителей это сияние охватило все тело демона. Окутав Дивула с головы до ног, оно внезапно погасло. Дивул ничком рухнул на землю. Его тело растеклось, как жидкий воск, и превратилось в красную кипящую лужу, которая расползлась по хвое, и от нее осталось просто жирное пятно— В одной из комнат замка Слотт неожиданно вспыхнула ярким оранжевым огнем тщательно начерченная на каменных плитах пентаграмма. Когда пламя погасло, пентаграмма исчезла вместе с ним…
И в городе Морнстадиносе ведьма Дювула распахнула глаза, внезапно вырванная из своего легкого сна без сновидений. Она закричала; но напрасно было теперь все. Ее брата не существовало больше на земле.
В свете костра, разложенного снова, сидели Конан, Витариус и вернувшаяся Элдия. Девочка была перенесена с того места, где она спала, совсем недалеко, в пределах заградительного круга.
— Он должен был находиться совсем близко от нас, когда я читал заклинание, — сказал Витариус. — Граница не была нарушена.
Конана эти подробности не интересовали.
— Что с ним произошло?
Он покосился на жирное пятно, которое раньше было Дивулом.
— Поскольку я принадлежу к Белым, я не мог использовать против Дивула его имя. Демон знал это. Но плоть от его плоти, как выяснилось, — куда более мощное оружие.
Кинна спросила:
— Откуда вы знали, что случится? Витариус покачал головой.
— Я ничего не знал. Белый Круг не учит подобным вещам. Но кое-какие слухи до меня доходили. Когда живешь так долго, то рано или поздно, так или иначе узнаешь что-нибудь эдакое. Много лет назад я наткнулся на древний пергамент, страницу из огромного труда. Одна мудрая душа сожгла его почти без остатка. На этой странице было написано, что плоть, отрубленная от тела демона, вновь воссоединится с прежним своим владельцем, если коснется его. Если бы Конан приложил мертвую руку к обрубку, демон излечился бы от своего уродства. Но, кажется, плоть демона не слишком разборчива — рука приросла к первому же месту, которого коснулась.
Кинну передернуло.
— Вы хотите сказать, что рука пустила корни… в лицо этой твари?
— Кажется, так. Поскольку глаза — вопиюще неподходящее место для руки, то она попросту убила демона.
— По заслугам, — сказал Конан. — Я буду спать спокойнее, зная, что этот выродок из преисподней не наступает мне на пятки.
На обочине коринфийской дороги спал Логанаро, посредник. Спал он беспокойно. Ночной холод пробирал его до костей, несмотря на то, что посредник накопил солидный жирок. У него не было ни одеяла, ни припасов. Все это он в страшной спешке бросил в Морнстадиносе. Ему удалось перегрызть веревки на руках. Но кроме той одежды, что была на нем, он не имел больше ничего.
Толстяка разбудило что-то невидимое глазу. Он проснулся и стал напряженно вглядываться в темноту. До его слуха доносился лишь далекий крик ночной птицы, которая звала подругу. Ночные шорохи, больше ничего. Морнстадинос (и страшный сенатор) далеко, он может не бояться. Здесь он в безопасности.
Он немного успокоился. Конечно, он привык путешествовать в более комфортабельных условиях, но ему недолго быть беглецом. Во многих городах Коринфии у него большие связи. И даже в некоторых маленьких королевствах, расположенных к югу отсюда. Кого-нибудь из своих знакомых он вмиг уговорит снабдить его лошадью. А после этого он уже сможет податься в одно из многих укромных мест, где у него припрятаны сокровища.
Разумеется, Морнстадинос — Алмаз Коринфии, но это же не единственный город на свете. Может быть, он отправится в Немедию или в Офир, а может быть, даже в Коф. Во всех этих краях у него прочные и солидные связи.
Свое поспешное обещание жить честно и даже уйти в послушники в храм Логанаро вспоминал с усмешкой. Экая глупость! Все призывают богов в минуту большой нужды. Если боги кому-нибудь и помогают, то это их дело, не его. Он уже давал дюжину подобных обетов и тут же нарушал их. Боги, как правило, не проявляли интереса к клятвопреступлениям. Логанаро имел обширный опыт по этой части. Человек делает то, что считает нужным делать в определенной ситуации. А положение меняется быстро, как ветер. Важно только одно: он жив и может снова приступить к своим делам. В преисподнюю богов!
Медленно исчезала на лице Логанаро улыбка, когда он снова заснул, убаюканный криками далекой птицы.
По дороге, освещенной звездами, бежало золотистое существо. Близился рассвет. Пантера дышала устало. Кроме того, она была голодна. С тех пор, как она покинула город, она бежала без передышки. Она поймала только кролика и одного крота. Это не еда даже для дикой кошки и тем более для такого огромного зверя, как пантера. Хищника окрыляла месть, но месть не насыщает, как мясо и свежая кровь.
Словно благосклонные божества услыхали на небесах пантеру. Внезапно в чуткий нос зверя ударил запах свежего мяса. Здесь, прямо перед ней, возле этого дерева? Кошка пошла медленнее и, наконец поползла к своей добыче на брюхе.
