Пред очи Конана являлись вельможи с доносами друг на друга — он гнал их прочь. Приходили тяжущиеся — он предлагал каждому решить дело в честном поединке. Какие-то женщины с раскрашенными лбами и полными животами умоляли разрешить им повсюду следовать за любезным героем и клялись целовать следы его божественных ног — варвар только смеялся. Разве не сможет он теперь купить столько женских ласк, сколько пожелает? Зачем ему свита фанатичных привержениц, которые к тому же взвоют, как только покинут свои теплые края?
Он не видел девушку все это время и вспомнил о ней только теперь, стоя на помосте под палящим солнцем. Может быть, Ка Фрей действительно приходила к нему той ночью? Шутка? Или все-таки сон?
Воспоминание тревожило киммерийца, и смутное ощущение надвигающейся беды постепенно нарастало в его душе. Солнце светило все так же ярко, пуджары выделывали свои штуки, радующие глаз бывалого воина, жрецы, зачерпывая воду, уже шаркали рогами по дну котла. Церемония подходила к концу, а вместе с ней близилось и освобождение: наконец он сможет покинуть уже порядком надоевший Город Слона и отправиться, куда пожелает. Он снимет с анупры маску и возьмет ее с собой, пусть будет его спутницей, пока пожелает. Когда они достигнут Айодхьи, он поделится с вендийкой своими богатствами, в конце концов, в том, что они ему достались, есть и ее заслуга. Еще немного…
Но чувство опасности все нарастало, словно темная сила, таящаяся в храме на рыжем холме, решила наконец явить свою силу. Там, за черными стенами, возникало и ширилось, как грозовое облако, нечто…
И беда пришла — в облике Вегавана на взмыленной лошади. Вазам пронесся по площади, словно самум по барханам пустыни: взметая тучи песка и сбивая зазевавшихся. Разом осадили своих коней пуджары, опустили сабли, застыли, в ожидании глядя на сановника.
Натянув поводья, вазам поднялся в стременах и прокричал так, что услышали, должно быть, нищие за городскими воротами:
— Люди! Гадхарцы! Страшная весть!
Замерли жрецы, замерла толпа, теснившаяся вдоль стен.
— Наш раджуб мертв!
"Мертв… раджуб умер…" — прошелестело над площадью.
Вазам выхватил саблю, взмахнул над головой.
— Раджуб Гадхары скончался, — снова закричал он, — и убил его млеччх!
Сверкнувшим на солнце клинком Вегаван указал на помост.
ГЛАВА 13. Храм. Взгляд Кобры
ы убил раджуба. Ты убил слона пуджаров. Ты достоин смерти. — Лжешь… знаешь, что лжешь…
— Да, лгу. На самом деле и раджуб, и слон просто спят. Я дал повелителю напиток Сомы, а ты усыпил животное. Но это все равно. Все считают тебя убийцей. И ты не выдержал испытания…
— Это твоя месть, вазам?
— Я выше мести. Мною движут высокие побуждения. Тебе не понять их, варвар.
— Твои высокие побуждения — просто жажда власти. Чувство, знакомое даже обезьяне.
— Пытаешься меня оскорбить? Это нехорошо с твоей стороны. Я все-таки сохранил тебе жизнь… Пока!
Пот заливал глаза киммерийца. Он едва различал своего собеседника. Вегаван, облаченный в длинное фиолетовое одеяние с шафранной каймой, стоял посреди каменного круга, поставив одну ногу на красный треугольный выступ. Пылали огни в медных чашах на высоких треногах. Жара, сернистый запах и мрак, покрывавший все за спиной сановника.
В его последних словах была правда. Если бы вазам не приказал пуджарам остановиться, воины изрубили бы варвара на куски. И не спасла бы кольчуга клинхов, а ударов парировать он не мог, скованный ядом Бледной Лягушки.
— Ты знаешь, почему моя нога коснулась помоста. Если бы я не усыпил слона, он убил бы гораздо больше народа.
Конан вспомнил, как металось по площади взбесившееся животное, как бежали от него люди, как падали и, раздавленные огромными ногами, заливали белый песок алой кровью. Еще недавно смирно стоявший исполин, на котором торжественно въехал на площадь начальник гвардии, вдруг превратился в настоящего демона смерти…
— Что ты сделал со слоном, вазам?
— Овод, всего лишь маленький овод, запущенный в ухо по моему приказу. Но ты плохо осведомлен о наших обычаях: погибнуть под ногами священного слона пуджаров — великая честь…
— Может быть, для воинов и фанатиков. Но не для детей, которым еще не успели заморочить головы.
…Они стояли на краю площади: три мальчика и девочка, оцепеневшие от ужаса. Никого не было рядом, взрослые разбежались, спасая свои жизни. Видимо, мало кто почитал за честь погибнуть под мечущейся серой тушей. Подняв хобот и выпятив нижнюю розовую губу, слон несся прямо на детей…
— Отдаю должное твоей ловкости, северянин. Признаюсь, рассчитывал, что предпримешь что-либо, опасаясь погибнуть, но не думал, что варвар станет спасать каких-то там ребятишек. И все же еще раз прими поздравления: твой стремительный маневр увенчался полным успехом. Не знаю, откуда взялась в твоей сумке Бледная Лягушка, но бросил ты ее точно в пасть животному. Настоящий герой, дважды сам был на волосок от смерти: слон, падая, чуть было тебя не раздавил, а я задержал сабли пуджаров в пяди от твоей головы.
В голосе Вегавана звучала откровенная насмешка.
— Зачем? Разве ты не желал моей гибели? Яд сковал мои члены, я сам стал беспомощен, как ребенок. Проявил слабость и был наказан…
— Ты прав: забота о жизни ничтожных недостойна настоящего воина. Воин призван убивать, а не спасать. Благополучие же подданных — дело правителей. Мудрые правители пекутся о величии государства, тем самым даруя благополучие всем, не думая о каждом в отдельности.
— И ты относишь себя к сим мудрецам?
— Да и еще раз да! Все средства хороши, чтобы избавить трон от ничтожного старика, просиживающего свой зад вместо того, чтобы совершать великие деяния! Я уже говорил, что следую возвышенным побуждениям, а потому ты не нужен мне мертвым. Более того, я хочу тебе кое-что предложить.
— И для этого затащил меня в преисподнюю и подвесил, словно баранью тушу?
Ноги Конана не касались земли. Плечи горели огнем: он висел на ремнях, пропущенных сквозь надрезы в его собственной коже. Руки варвара были связаны за спиной.
— Я поступил по закону, — криво улыбнулся вазам, — ты ведь коснулся ногой помоста, а значит, должен предстать перед Кали. Или не предстать, это уж как мы договоримся.
— Чего ты хочешь?
— Хочу предложить честный обмен. Я дам тебе все, что только пожелаешь — золото, власть, женщин — а ты подаришь мне Золотой Орех, который лежит в твоей сумке.
Варвар опустил глаза и сквозь заливавший их пот разглядел на своем поясе сумку. Больше на его теле, если не считать кровоподтеков и синяков, ничего не было.
