Конан сам не понял, как, каким образом ему удалось отыскать скрытую пружину. Просто одна из досочек вдруг поддалась его усилиям, с тихим щелчком отскочила невидимая защелка, приоткрылась дверца тайника.
Штук десять длинных цилиндрических мешочков из холста, туго набитых какими-то кругляшами. Что ж, придется рискнуть и зажечь свет – мало ли что Хамар может хранить в потайном месте…
Северянин достал свечной огарок, осторожно чиркнул огнивом. Желто сверкнула искра, и на кончике фитиля расцвел крошечный оранжевый цветок. Он поставил свечу на пол, развязал один из мешочков, высыпал на ладонь несколько монет. Так и есть: золото. Чистейшее золото. Всего пятнадцать мешочков – монет по двадцать в каждом. Это получается…
Конан мысленно присвистнул: да он богач! Теперь не только неделя отдыха, не только конь ждут его… Затушил свечку и в кромешной тьме принялся неторопливо складывать мешочки в предусмотрительно захваченную с собой торбу. Один, два…
Эт-то еще что такое?! Киммериец замер как изваяние, весь обратившись в слух. Ему показалось, или действительно слева послышался шорох? Он затаил дыхание, до звона в ушах прислушиваясь к тишине… Точно: вот опять, на этот раз отчетливее, послышалось шебуршание, как раз со стороны аккуратно расставленных у стены мешков с крупой, которые он недавно огибал. Мыши, что ли?… Конан быстро сунул два мешочка за пазуху и бесшумно потянул из-за пояса кинжал.
– У меня в руках самострелы,- раздался тихий, спокойный голос.- Когда ты зажег свечку, я увидел, где именно ты сидишь и в какой позе. Поэтому, дружок» лучше не делай резких движений – вдруг у меня палец на спусковом крючке дрогнет…
Конан молчал и не шевелился, лихорадочно соображая, что предпринять. Ясное дело, это не стражник: ни один королевский солдат не стал бы прятаться и угрожать оружием неизвестно зачем. Поднял бы тревогу, сбежались бы его соратники, и все дела. Может быть, ночной сторож, которого предусмотрительно оставил Хамар? Но Зурремс ничего об этом варианте не говорил…
– Пожалуйста, не стреляй,- проговорил Конан как можно более испуганным голосом и тихонько взял кинжал за холодящее ладонь лезвие.-Я без оружия. Я здесь случайно.
Таинственный незнакомец хмыкнул.
– Ага, так я тебе и поверил. Случайно набрел на лавку купца, случайно залез в тайник, а денежки сами собой прыгнули тебе в суму, да?
Киммериец ухмыльнулся. Незнакомец оказался излишне болтливым, и по звуку его голоса Конан точно определил, где он прячется – именно слева, около мешков с крупой.
– Добрый господин, я никого не хотел грабить…- плаксиво продолжал Конан и немного развернулся влево.- Я голоден, а денег у меня нет…- Поднялась рука с зажатым в ней кинжалом, нацелилась в ту сторону, где, окутанные мглой, стояли мешки,- Я собирался взять немного крупы и муки…- В замахе он отвел руку за голову.- У меня жена больна, дети три дня не ели… Пожалуйста, не стреляй, добрый…- Он задержал дыхание. Пущенный могучей рукой, кинжал незримой молнией метнулся вперед, в темноту, и, судя по звуку, вонзился во что-то мягкое.-…господин,- закончил Конан на выдохе и прислушался.
Надо понимать, остро отточенная сталь достигла цели… но шума упавшего тела отчего-то не последовало. Киммериец, нахмурившись, некоторое время не шевелился.
– А теперь, когда ты лишился своего ножика,- послышался все тот же спокойный голос,- зажги свечку, и очень медленно встань. И руки держи так, чтобы я их видел.
Конан сжал зубы. Невидимый собеседник каким-то образом перехитрил его! Проклятие, если действительно у него самострел, то дело плохо… Впрочем, требование зажечь огонь на руку и самому киммерийцу: при свете оба противника окажутся в равном положении – даже если один из них и в самом деле вооружен арбалетом… или арбалетами. Конан, по крайней мере, будет видеть своего врага, и пока неизвестно, кто потом выйдет из лавки, а кто останется. Поэтому северянин нашарил огниво, вновь зажег свечу и выпрямился во весь рост, держа ее над головой, чтобы отсвет пламени не бил в глаза.
Лавка тускло осветилась; по стенам заметались причудливые тени. И в неровном оранжевом свете Конан узрел своего таинственного собеседника. Высокий худощавый человек с беспорядочной копной огненно-рыжих волос, в длинном кожаном плаще слегка усмехался в медного цвета усы и действительно целился в варвара из небольших арбалетов с взведенной тетивой. Рукоять кинжала Конана торчала из пресловутого мешка с крупой, за которым и скрывался незнакомец.
– Вот так-то лучше,- одобрительно заметил он.- Ты меня видишь, я – тебя… Так, говоришь, кушать нечего? Голодаешь, говоришь? Ну-ну. Что-то не верится.
Конан угрюмо молчал.
– Так что ж мне с тобой делать? – задумчиво продолжал усач.- Пристрелить, что ли, и дело с концом…
Не охранник. И уж точно не сторож: тот бы не стал церемониться, засадил бы неудачливому вору стрелу в спину, пока преимущество на его стороне, и побежал бы к купцу – в предвкушении награды за бдительность. Значит, что получается… Значит, перед ним…
– Да ты, друг мой, обыкновенный вор,- презрительно объявил киммериец, добавив в голос толику брезгливого раздражения.- Наглый пройдоха, забравшийся в лавку честного купца! Негодяй, мерзавец, висельник проклятый. А если я сейчас закричу и сбегутся стражники…
Если он и собирался вывести пройдоху из себя, то это ему не удалось: рыжеволосый лишь засмеялся и с прежним ироничным спокойствием ответил:
– Точно подмечено: вор я. Такой же, как и ты. «Тень», как называют нас здесь. С одной лишь небольшой разницей – я вооружен, а ты нет. А кричать ты не станешь, тебя же стража первым и повяжет. А ежели ты настолько глуп, чтобы орать, то знай: едва пасть свою раззявишь, как я влеплю по стреле тебе…
Нет, все же пройдоха оказался непростительно болтлив. Пока он объяснял, что именно он сделает, захоти Конан закричать, наконечник нацеленной в грудь северянина стрелы немного отклонился в сторону, и киммериец не замедлил этим воспользоваться.
Свечка – предмет легкий и как оружие непригодный, но может сгодиться, чтобы отвлечь внимание. Не дав рыжеволосому закончить тираду, варвар швырнул в него свечу и в тот же миг бросил свое тело через стойку. Запоздало вжикнула арбалетная стрела, чиркнула по поверхности стойки и рикошетом ушла в угол. Вторая со звоном ударилась о медную чашку развеса. Лавка вновь погрузилась в темноту.
Конан упал набок, перекатился подальше от рыжего пройдохи, замер под прикрытием стеллажа с мелким товаром.
– Ах ты…- раздалось из мглы злобное шипение незнакомца.
Конан замер, не издавая ни звука. Теперь они пребывали в равных условиях: ни один, ни второй не знали, где именно притаился соперник.
