Когда до вершины холма осталось уже совсем немного, студент вдруг остановил своё воинство и улыбнулся ослепительной на тёмном от пыли лице улыбкой.
– Aves hessa cotumo! – сообщил он ключевую фразу своего заклинания, удерживающего в повиновении подъятых мертвецов. Это означало, что он условно победил. Аэлирне упрямо мотнула гривкой своих волос – сама хочу, мол, разобраться с ними! Но лорд Бер недаром был не только магом, но и опытным администратором.
– Не дури, Элли! – и добавил необходимые компоненты к головокружительному по сложности и силе заклинанию волшебницы. – С этимне шутят!
Зомби застыли, а затем затряслись мелкой дрожью. Куски полусгнившей плоти отваливались с них, падали, но – не долетая до земли сгорали видимым только магу призрачным огнём. Волна смрада накрыла холм, вызывая спазмы в напряжённом до дрожи теле. Сухим прахом рассыпались кости, и вскоре только горстка пыли напоминала об этих двоих, на время вырванных из Чертогов Смерти.
Зато скелет, вбитый в твёрдую, каменистую землю, упрямо не поддавался. Раз за разом вколачивало его вниз заклинание, способное раздробить дюжину таких, как он. И раз за разом, помогая себе суставчатыми руками, он с глухим скрежетом выкарабкивался и вставал. Лорд Бер пригляделся и ахнул – от студента к злосчастному мертвецу шла ниточка поддерживающего заклинания.
– Хватит, Valle, отпусти его!
Аэлирне тоже заметила такое диковинное применение магии. С заметным усилием она остановилась, медленно переводя дух. Конечно, в некромантии и она, и лорд Бер разбирались намного слабее этого юного чернокнижника, но общие принципы магии-то она знала. Пока такая связка работает, один из соединённых неуязвим. А кто именно – решает хозяин.
Искоса глянув на бледного, уставшего ректора в порванном камзоле, волшебница бросила в молодого некроманта слабенькое, безвредное, но очень болезненное заклинание. А затем сразу же – мощное в скрипящий и дёргающийся скелет.
Когда пыль улеглась, на вершине холма осталось только трое. Трое живых – без навевающих дрожь неупокоенных. Трое живых, сила которых могла бы ужаснуть величайших из владык прошлого, настоящего, а возможно – и будущего.
– Вот так я и попугал маленько старикашку Бера. А Аэлирне молодец – не сдалась. Хотя ей, как леани, особо туго пришлось. Позволил я ей того четырёхрукого… отвести душу, в общем.
– Ну да, – кивнул посерьёзневший после рассказа принц. Задумчиво пожевал травинку, выплюнул её. – У остроухих же от чёрногосопротивления совсем нет. Видать, амулет тот аметистовый редкой силой обладает.
– Амулет неплохой, – согласился Valle, потягиваясь. – Хотя при желании и его сломать можно было бы.
– По приципу «тяни-толкай», как нас учили? – принц шутливо толкнул баронета в плечо, отчего тот покатился по мягкой хвойной подстилке, кое-где поросшей первой травой.
– Это точно. – выдохнул Valle, приняв забаву. Зацепил друга, перекинул через себя борцовским приёмом. Принц ловко, как кошка, извернулся в полёте, приземлился на ноги. И застыл, глядя на озабоченное лицо товарища.
– Ч…то?
– Беда впереди, Ян. – лицо молодого чернокнижника чуть побледнело. – Большая беда, я только сейчас разобрал. Поспешаем!
Встревоженный принц без слов взлетел в седло, и снова началась бешеная, неудержимая гонка.
Барон Дравен, гордый и всесильный хозяин в своих владениях, впервые в жизни не знал, что ему делать. Жизнь, казавшаяся не всегда лёгкой и простой, но всегда понятной, вдруг встала на дыбы и выдала такой фортель! Ещё сегодня ночью он гулял в замке своего друга и соседа, такого же как он, барона Мец. А сегодня… А сегодня, возвращаясь с парой солдат домой, он стоит в растерянности на берегу реки, отделяющей его от своего города и замка и не знает, не знает…
Мор. Страшный, неукротимый мор сегодня царит в его вотчине. Посему паром, переправляющий через реку, надёжно ошвартован у этого берега, всякое сношение с той стороной заблокировано, и всюду распоряжаются хмурые солдаты с ярко-жёлтыми значками на пиках. Карантинная команда.
«Приказано никого не пущать ни туда, ни сюда!» – с трудом сдерживая ярость, передразнил он командира солдат. Разумеется, никто не мог приказывать барону в его владениях, тем более что он направлялся внутрь оцепленной зоны. Но Фриц фон Дравен прекрасно осознавал, что помочь он там ничем не сможет. Поэтому и оставался на этом берегу, горяча коня в бессильной злобе…
Мимо, уныло качая головами, проехали назад от реки двое гномов на телеге, громыхающей кирками, лопатами, свёрлами и прочим железом. Ещё донеслось, как один из бородачей сипло проворчал такому же, как он, соседу, сидящему рядом с ним на облучке.
– Слышь, Нили, придётся в обход ехать. А это мало не седьмица пути…
Барон вздохнул, отвернулся и с высоты обрыва окинул взором скопище народу, повозок и животных на этом берегу. Затем взор его скользнул через ленту серой равнодушной воды туда, где над прибрежными кручами горделиво высились стены города и замка. Стены его города и его замка. Стены, в которых, быть может, именно сейчас умирают от мора его жена и сын. Его жена и его сын!
Барон поймал себя на желании взвыть, заорать во всё горло и броситься на кого-нибудь с обнажённым мечом в почти непереносимом желании хоть что-то сделать, хоть как-то отвести душу. Но невероятным усилием воли, еле слышно хрипя от сдерживаемого животного вопля, он задавил, загнал внутрь рвущийся крик. Ничего – ничего не поделать тут, на всё воля Богов…
Сзади, со стороны спускающейся к переправе дороги, раздались возбуждённые голоса. Барон нехотя обернулся, слегка перекрутившись в седле. Сначала ему показалось, что у него потемнело в глазах, ибо подъехавший всадник до жути был похож на молодого Императора. Затем только, затем он разглядел, что это принц Ян собственной персоной. Батюшки-светы! Но потом у барона точно потемнело не только в глазах, но и в голове, потому что пеший маг рядом с принцем был в чёрном плаще, и обращался с его высочеством запросто, по-свойски.
Барон очнулся, развернул и пришпорил коня, и в сопровождении своих солдат спустился с прибрежного холма к серой, пыльной ленте дороги.
Valle с любопытством оглядел сборище у переправы, уже начавшее разливаться широко, вверх и вниз по течению. Сердце его как-то нехорошо стукнуло, едва он заметил у самого парома солдат.
– Карантин! Вот оно что. – возбуждённо отозвался Ян, с высоты своего коня выглядывающий свою невесту. – Вон они, наши!
Он соскочил наземь и стал проталкиваться вперёд и чуть влево. Едва обогнули какую-то крестьянскую семью, основательно расположившуюся прямо на обочине дороги, как сбоку подъехал пожилой здоровяк и, спрыгнув с коня, согнулся в почтительном поклоне.
