давным-давно. Он же просто стоял и улыбался. Потом взял ее руку и поцеловал.
– Пани, я у ваших ног.
После этих слов гнев снова стал разгораться в ее глазах. Она обернулась к мужу:
– Шимон, любимый. Оставь нас на секунду.
Хелена подождала, пока муж задернул полог палатки, потом повернулась к Яну:
– Зачем ты приехал?
– Я хочу закончить все это без крови.
Она словно не обратила на его слова внимания.
– Зачем ты приехал. Зачем ты приехал сейчас?
Пожав плечами, полковник сжал пальцы на рукояти сабли. Потом взглянул ей в глаза.
– Я подумал, что тебе может угрожать опасность. Этот мятеж.
– Ты приехал сейчас. Только сейчас. А почему ты не приезжал раньше? Зачем ты вообще уехал?
– Мне казалось. … Мне казалось, что ты и Шимон… Вы же все время были вместе!
– Тебе казалось! – гневно посмотрела она ему в глаза. – Тебе казалось, и ты все время убегал. Ты прятался в своих делах и занятиях. В своем фехтовании. На своей войне. Но теперь ты вспомнил обо мне. И зря! Помни! Женщины любят только сильных!
Ударив его наотмашь этой фразой, красавица направилась к выходу из палатки. Ян искал слова, но не мог найти. Она удивила и поразила его, но ведь он приехал сюда с какой-то конкретной целью. Просто все так сложилось.
– Хелена! – она замерла у самого выхода.
Женщина напряглась, словно ожидала услышать еще что-то, по-настоящему важное, но решение уже было принято.
– Я знаю, ты можешь. Убеди Шимона закончить все это.
Она только кивнула и, не поворачиваясь, вышла. Шимон вернулся через несколько секунд. Он был серьезен, улыбка пропала с его лица. В глазах была усталость. Мужчины пожали друг другу руки и попрощались. Уже ступив в темноту, которая скрывала его лицо, Ян сделал последнюю попытку.
– Шимон! Если надумаешь, то жду известий. Часам к десяти.
Он вошел в корчму, уже обдумав все. Мачей коротко представил всех офицеров. Обведя всех собравшихся взглядом, он обратился к ним с короткой речью:
– Господа! Сразу хочу сказать, что я счастлив, пойти в бой с такими достойными воинами. Я не сомневаюсь в победе. Враг слаб, он не ожидает от нас нападения. Мне уже приходилось воевать вместе с дворянским ополчением. Это не солдаты. Вот мой план. Как только рассветет, мы выходим из города. Мастер Харрисон! Сэр, вы выстраиваете свою артиллерию на вершине холма. Капитан Шлехтер, капитан Шаллаи, вы выставляете свои роты перед холмом. Хусария за холмом. Мачей, твои драгуны в резерве у городских ворот. И, пан Барабаш, надеюсь, вы помните о Дрине. Ваши казаки должны выступить еще в темноте. Обогните лагерь и держитесь в лесу. Ловите мерзавцев, которые начнут убегать после начала боя. Все, кто попадет в руки казаков, ваша законная добыча. Все господа, после утреннего богослужения жду вас на холме.
Никто не пытался спрашивать или сомневаться. Все загремели стульями, встали и направились к выходу. За столом остался только Мачей.
– Видел ее?
Ян уперся локтями на столешницу и опустил голову на сложенные кисти рук. Он не отрывал взгляд от колеблющегося огонька свечи и думал, думал…
– Как она там. Как они? – Мачей не собирался сдаваться.
– Да. Видел.
– И как она?
Ян не мог оторвать взгляда от огонька свечи. Огонь – он освещает и обжигает, согревает и… и может превратиться в пожар. Сжечь все.
– Она мне все объяснила. Давай, Мачей, иди, поспи. Завтра все решится, не сомневайся. Я останусь здесь. Подумаю еще немного.
Рассвет был прекрасен. Яркие солнечные лучи, вырывающиеся из-за горизонта, обещали прекрасный теплый день. Легкий утренний ветерок обдувал лицо. Флажки на гусарских пиках и на знаменах немецкой пехоты лениво колыхались, добавляя красок к раскинувшимся волнам ярких мундиров. Тишину пока нарушало только позвякивание оружия, приготавливаемого к бою, приглушенные человеческие голоса и радостное пение птиц. Птицам не было дела до человеческих проблем. Им нечего было делить, они просто радовались этому наступающему дню и приветствовали его.
Ян тоже радовался. Его возбуждало предчувствие того, что вот-вот произойдет. Тут он чувствовал себя по-настоящему живым. Все было подвластно его мыслям, его желаниям. Лагерь за ручьем еще спал. Они гуляли всю ночь и сейчас, наверное, только приходили в себя. Сейчас слуги погонят коней к водопою. Но он больше не будет ждать. Ян извлек из-за пояса булаву, взмахнул ею в направлении лагеря и крикнул:
– Пан Харрисон! Пора! Со всех сил!
Гром двенадцати стволов разорвал тишину. Среди палаток на том берегу встали столбы пламени и разлетающихся комьев земли. Один залп, второй, третий. Лагерь начал окутываться дымом. Среди разрывов метались люди, падали, искали лошадей, лошади тоже метались и падали. А пушки продолжали свой беспощадный огонь. Наконец, он заметил, как вне досягаемости орудийных залпов, слева и справа от лагеря, начали формироваться группы всадников. Слева было больше, намного больше.
– Пан Харрисон, прекратите огонь. Вы знаете что делать. Капитан Шлехтер, отправляйтесь к своим солдатам. Возможно, им удастся позабавиться! Надеюсь, ваши мушкетеры – веселые люди. И стреляют они точно.
Конница, собравшаяся слева от лагеря, всей своей массой сорвалась с места и грозной тучей двинулась в их сторону. Он уже мог различить отдельных всадников, вырвавшихся вперед на лучших лошадях. Все они размахивали саблями и громко кричали. Конница неслась вперед, все увеличивая скорость, пока не достигла берегов ручья. Здесь, волна наступающих, словно налетела на препятствие. Видно было, что некоторые даже не удержались на спинах лошадей и теперь пытались снова взобраться на них. А следующие ряды уже въезжали в эту «кашу», только увеличивая сумятицу. И в этот момент вновь загремели пушки Харрисона. Они били по другому берегу, словно огромной плетью стегая толпу, разделяя ее на две части. Погоняя одну часть обратно, к лагерю, а другую – вверх к холму. И они скакали вверх, в отчаяние или боевом запале, прямо на ряды немцев и венгров. Раздалась короткая команда: «Feuer!», и двести мушкетеров разрядили свое оружие, целясь в несущихся навстречу своей смерти мятежников. Их место немедленно заняли следующие двести. Залп… Следующие двести. Залп… На их место выдвинулись пикинеры. Но им уже нечего было делать. Перед строем немецкой пехоты носились несколько десятков лошадей без всадников. Артиллерия также прекратила огонь, и в наступившей тишине можно было услышать отчаянные крики раненых и умирающих людей, ржанье лошадей.
Шлехтер вернулся на холм. Ян уже видел, как волна всадников, подгоняя лошадей, изо всех сил мчится к синеющему вдали лесу. «Ну, пан Барабаш, теперь время развлечься, наступает для ваших казачков», – подумал Ян.
– Пане Шлехтер! Вы славно поработали. Теперь парад! Лагерь Ваш. Разверните знамена и вперед. Всех, кто будет оказывать сопротивление, расстреливать на месте.
Через минуту раздался грохот барабанов и немецкие роты четкими квадратами, словно на параде, начали спускаться вниз, перешагивая через трупы людей
