Питер Бретт - Дневная битва

Касаад заворчал, но заполз в палаточную часть беседки и скрылся из виду.

– Как я выгляжу? – Соли отряхнул и оправил одежду, распахнул ворот пошире.

Нелепый вопрос. Инэвера в жизни не видела никого, кто хоть бы наполовину сравнился по красоте с ее братом.

– Прекрасно, – шепнула она.

– Соли, мой милый аджин’пал! – окликнул его Кашив.

Двадцатипятилетний кай’шарум был, без сомнения, самым красивым из троицы: коротко остриженная бородка умащена благовонным маслом, на коже – безупречный шоколадный загар. Нагрудная пластина украшена лучистым солнцем, эмблемой дама Бадена – безусловно, из чистого золота, – а в центре тюрбана красовался большой самоцвет – бирюза.

– Я надеялся застать тебя здесь, когда мы придем забрать вечерний… – Кашив подошел достаточно близко, чтобы увидеть разгром, – заказ. О небо! Здесь что, пронеслось стадо верблюдов? – Он принюхался. – Мочась на бегу?

Он прикрыл нос ночным покрывалом белого шелка, до сей поры свободно распущенным на шее. Его спутники поступили так же.

– У нас случилась… неприятность, – объяснил Соли. – Моя вина, я ненадолго отлучился.

– Чудовищный позор. – Кашив подступил к Соли, не обращая ни малейшего внимания на Инэверу. Провел пальцем по его мускулистой груди, там, куда чуть брызнула кровь. Задумчиво растер влагу между пальцами. – Однако похоже, что ты поспел вовремя и разобрался.

– Да, это стадо верблюдов вряд ли вернется, – согласился Соли.

– Хотя они свое дело сделали, – печально подытожил Кашив. – Придется снова покупать корзины у Кришн.

– Пожалуйста, – произнес Соли, тронув его за руку, – нам нужен этот заказ. Погибла не вся партия. Можно продать тебе хоть половину?

Кашив скосил глаза на руку Соли, улыбнулся и пренебрежительно махнул на разбросанные корзины:

– Ха! Если напрудили в одну, то осквернили все. Я не оскорблю моего господина товаром с таким душком. Окати их из ведра и продай хаффиту.

Он придвинулся ближе и вновь положил ладонь на грудь Соли.

– Но если тебе нужны деньги, можешь заработать их, неся корзины на завтрашнем торжестве, а не торгуя ими. – Его пальцы скользнули под распущенный ворот Соли, лаская плечо. – Вернешься домой с выручкой втрое большей… если пронесешь хорошо.

– Корзины – мое ремесло, Кашив, – улыбнулся Соли. – Лучше меня не носит никто.

Кашив рассмеялся:

– Мы придем завтра утром и заберем тебя на праздник.

– Ищи меня на тренировочной площадке, – ответил Соли.

Кашив кивнул и со своим сопровождением неторопливо направился к беседке Криши.

Манвах положила руку на плечо Соли:

– Прости, сынок, что тебе приходится это делать.

Соли пожал плечами:

– Сегодня ты петушок, завтра – курочка. От одного мне тошно: Криша выиграла.

Манвах отвела покрывало и сплюнула:

– Криша не выиграла ничего. У нее нет корзин на продажу.

– Откуда ты знаешь? – спросил Соли.

Манвах издала смешок:

– Неделю назад я запустила ей в склад вредителей.

Соли помог навести порядок и, как только дама с минаретов Шарик Хора пропели сумерки, отвел семью в маленькое глинобитное строение, где находились жилые помещения. Они спасли большую часть корзин, но несколько нуждалось в починке. Манвах принесла на закорках здоровый пук пальмовых веток.

– Мне нужно спешить, скоро построение, – сказал Соли.

Инэвера и Манвах обняли его и расцеловали, после чего он повернулся и побежал в темнеющий город.

Они же подняли меченую крышку люка и на ночь спустились в Подземный город.

В каждом красийском доме имелся хотя бы один заглубленный этаж с выходом в коридоры, которые вели в собственно Подземный город – огромный улей из туннелей и пещер, раскинувшийся на мили. Именно там еженощно укрывались женщины, дети и хаффиты, в то время как мужчины сражались на алагай’шарак. Огромные блоки тесаного камня преграждали демонам прямой путь из бездны Най. Эим камни были покрыты могущественными резными метками, которые не пропускали тех, кто поднимался окольными путями, загоняли их в западню.

Подземный город был неприступным убежищем – не только укрытием для горожан, но городом как таковым на тот немыслимый случай, если Копье Пустыни падет и очутится во власти алагай. Здесь имелись спальные помещения для каждой семьи, школы, дворцы, молитвенные дома и многое другое.

Инэвера с матерью владели только подвальчиком со спальными тюфяками, стылой конурой для приема пищи и крохотным отхожим местом с глубокой ямой.

Манвах зажгла лампу, и они сели ужинать. Еда была холодной. Когда блюда опустели, Манвах взялась за пальмовые ветки. Инэвера подсела помочь.

Манвах покачала головой:

– Иди спать. Завтра у тебя важный день. Не хочу, чтобы ты предстала перед дама’тинг с красными глазами и квелой.

Инэвера взглянула на длинную очередь девочек и матерей, выстроившуюся к шатру дама’тинг. Невесты Эверама постановили, что на девятом году жизни все девочки должны, как только дама пропоют зарю в день весеннего равноденствия, пройти Ханну Паш, дабы узнать предначертанный Эверамом жизненный путь. Для мальчиков Ханну Паш растягивался на годы, но для девочек завершался с единичным предсказанием дама’тинг.

В большинстве они попросту признавались чадородными и получали свой первый платок, но некоторые покидали шатер обрученными или призванными к новому служению. Других – в основном бедных и неграмотных – выкупали у отцов и обучали постельным танцам, после чего направляли в великий гарем обслуживать воинов Красии в качестве дживах’шарумов. Их почетным долгом было вынашивать новых воинов взамен тех, что еженощно гибли в сражении с демонами на алагай’шарак.

Проснувшись, возбужденная Инэвера облачилась в бурое платье и расчесала гриву черных волос. Они ниспадали волнами и блестели, как шелк, но выставлялись напоказ последний день. Она войдет в шатер дама’тинг девочкой, но выйдет молодой женщиной, чьи волосы предназначены только для мужнина взора. С нее снимут бурое платье, заменят его на подобающие черные одежды.

– Может быть, меня заберет в гарем Дамаджи, – сказала Инэвера. – И я заживу во дворце, а выкуп дадут такой щедрый, что тебе не придется ткать.

– И больше не выйдешь на волю под ясное солнце, – подхватила ее мать Манвах тихо, чтобы не слышали окружающие. – Поговорить будет не с кем, кроме жен-сестер, и будешь ты ублажать старца, который годится тебе в прадеды. – Она покачала головой. – По крайней мере, наша пошлина уплачена и за тебя выступят двое мужчин, а потому ты вряд ли угодишь в великий гарем. Но даже такая участь лучше, чем оказаться бесплодной най’тинг и быть отвергнутой.