я слышала от него фразу: «Ты не одна, Элира. У тебя всегда есть я».
На свой десятый день рождения Марко погиб. Просто уснул и не проснулся. Семилетняя я рыдала у его кровати и трясла за холодное плечо, не желая верить, что брат – мой непобедимый и несокрушимый брат, который готовился уплыть на остров и который говорил «ты не одна» – умер. Вскоре родители с посеревшими от горя лицами увели меня от его кровати. Потом были похороны, и солнце словно издевалось, освещая мир безжалостно ярким светом. Так, словно все было хорошо.
Но все не было хорошо. Я осталась одна. На тот момент я не ожидала, что может произойти что-то хуже.
Я обезумела. Я принялась тренироваться, как брат: стрелять из винтовки, драться, бегать. Родители поддерживали меня во всем, видя, что я пытаюсь стать похожей на Марко. Каждый раз, приходя из школы, я первым делом шла упражняться: отрабатывать стрельбу из винтовки – снайперской или стандартной, – потом шла на пробежку или делала силовую. Я тогда словно ослепла! Для меня больше ничего не существовало – ни друзей, ни родителей – одни только надежды о том, что однажды я уеду на остров Дагаз и стану защитницей.
В двенадцать лет я впервые столкнулась с нагами. Папа летел по делам на остров Кано и взял меня с собой. Мы жили в доме защитников, его старых приятелей, и дождались нападения нагов. Когда я взглянула на двухметровые фигуры полулюдей-полузмей, выходящие из моря, у меня все внутри затряслось. Рогатка, которую мне доверили, тряслась больше от моих рук, чем сама по себе, так что я не сразу определила, в какой стороне находится храм. А когда определила – сообщила взрослым и бросилась на поиски. Первое мое дело было успешным, и папины друзья еще долго хвалили меня и восхищались быстротой и слаженностью. Мы жили на острове Кано месяц, и я побывала еще на нескольких стычках с нагами.
Я обрела уверенность в себе. Такие ужасные на первый взгляд, наги оказались не слишком-то способными на суше – особенно, когда уничтожишь их источник силы – храм. К тому же, они были безмозглыми и просто перли и перли на берег безо всякой стратегии.
Мы вернулись на материк. Родители стали готовиться к переезду на остров Дагаз вместе со мной. Когда мне исполнилось четырнадцать, мы продали дом, собрали вещи, погрузили их на корабль и поплыли. Мое сердце трепетало – я была уверена, что на правильном пути. Я должна стать защитницей, как того хотел Марко! Наверное, он смотрит на меня сейчас с небес и улыбается…
Так я фантазировала, пока мы плыли. На третий день началась буря. Говорят, ее ничего не предвещало. Капитан был настроен оптимистично, если бы не одно «но»: на корабль пробрался наг-охотник. Он убил капитана, и папа застрелил его. Корабль несколько раз тряхнуло, словно кто-то схватил его гигантской рукой, а потом мы налетели на подводную скалу.
И пошли ко дну. Кругом бились огромные волны, соленые брызги летели в лицо и за шиворот. Я сидела в каюте, в которой меня оставил папа, и дрожала от страха. Когда сверкнула молния, мне показалось, что я вижу за бортом светящиеся змеиные глаза. Загрохотал гром, и я выскочила на палубу.
Меня тут же смыло высоченной волной. Я погрузилась в холодную воду, пыталась выплыть, но волны топили меня. В конце концов, воздух в легких закончился.
…Очнулась я на берегу. Как сейчас помню: голова трещала, в горле пересохло, а одежда превратилась во что-то невообразимое. Было утро. Я огляделась и увидела сосны, песок и линию железного забора вдалеке, отгораживающую дорогу от берега. На пляже я была одна.
Я тупо уставилась на безмятежно спокойное море. Я не знала, живы ли родители, и что-то внутри подсказывало: нет.
– Не стоит сидеть так близко к воде, – вдруг услышала я чей-то голос. – А то появятся плевальщики, накинут на тебя сети и утащат на дно.
Я обернулась. Из-за ближайшей сосны ко мне шагнул парень лет пятнадцати. Одет он был обычно: в джинсы, кроссовки и свитер. У него были непослушные темно-каштановые волосы, которые он, похоже, старался пригладить расческой, и внимательные темные глаза. Он был строен и худощав.
Когда я обернулась, он остановился на мгновение, и на его лице промелькнуло что-то вроде узнавания. Так бывает иногда, когда встречаешь знакомого человека. Потом он вновь стал спокойным и уверенным и подошел ближе.
Мне было на все наплевать. На этого парня, на его дурацкую реплику. Он не представлял, насколько прав! Наги напали на корабль и утащили на дно моих родителей! Я сказала:
– А ты наверное бунтарь, раз гуляешь возле самой воды, несмотря на запрет.
Было совершенно очевидно, что я попала на остров с нагами. Иначе зачем этому парню говорить про плевальщиков? Наверное, я добралась-таки до острова Дагаз…
– Может быть, – парень обошел меня и присел передо мной на корточки. – Слушай, ты можешь быть самой бесстрашной девчонкой на свете, но если будешь сидеть здесь, то скоро околеешь.
Голос спокойный, тон участливый, но я смотрю в темные глаза и никак не могу понять, что же за ними скрывается.
Я немножко удивилась. А где все эти вопросы: что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Ты не ранена? По моему виду же понятно, что я не просто плавала в открытом море. Я промолчала, надеясь, что он уйдет. Зачем? Сама не знала…
Он не ушел и сказал:
– Пойдем со мной. Я провожу тебя. Куда тебе надо?
Я понятия не имела, куда мне надо. Родители собирались купить дом на месте… Вдруг они живы?! Куда они пойдут, когда очнутся на берегу после кораблекрушения? Наверняка в город, в Главный Дворец.
– Мне нужно в Главный Дворец, – сказала, наконец, я и поднялась. Ноги были на удивление твердыми.
Парень тоже поднялся и мягко спросил:
– Как тебя зовут?
– Элира, – ответила я и подумала, что после этого он скажет свое имя.
Он не сказал.
Мы пошли к Главному Дворцу. Это оказался тот самый остров Дагаз, о котором грезил мой брат Марко.
На следующий день после нападения нагов я проснулась в семь и несколько минут смотрела в голубой квадрат окна. Затем оделась, стянула волосы в высокий хвост, сделала зарядку и вышла из комнаты.
В дверях кухни я столкнулась с Оливером. Я не удивилась, что он уже на ногах, выглядит бодрым, а его рубашка идеально выглажена
