Обрадованные бойники уже бежали к поверженному лосю, вынимать стрелы и разделывать тушу. Белый волк повернулся и неспешно скрылся за елями.
Обратно Лютомер вернулся уже на двух ногах. В человеческом облике он был почти так же хорош, как в волчьем, – высокий, худощавый, но очень сильный, с длинными русыми волосами, в которых люди видели источник его таинственной мощи. У него было продолговатое лицо с русой бородкой, близко посаженные серые глаза под густыми бровями смотрели умно и проницательно, и при всем при этом у него был какой-то диковатый вид, чем-то потусторонним веяло от его лица, даже незнакомые сразу понимали, что перед ними оборотень. Возможно, дело было во взгляде – жестком и хищном, какого не бывает у обычных людей. Только у тех, кто живет вне привычного круга.
Лютава так походила на брата, что их близкое родство всякому было видно сразу: тоже высокая, худощавая. Лицом она была не так чтобы очень красива – близко посаженные, как у Лютомера, серые глаза, черные брови, широкий рот, смугловатая кожа, как будто летний загар приставал к ней крепче, чем к другим. Однако лицо ее дышало умом и задором, которые делали ее очень привлекательной.
– Умаялся! – Лютомер улыбнулся сестре и присел на сани рядом с ней. – Там в лесу наст, он, зверюга, убегать не хотел, все норовил меня поближе подпустить и копытами приласкать. Еле выгнал.
– Зато теперь мы с добычей! – ликовала Лютава.
В путь тронулись только за полдень. Покончив с едой, бойники погасили костер и засыпали снегом угли, убрали котелок, в котором кипятили воду и заваривали сосновую хвою, рассовали по заплечным коробам миски и чарки, а съедобные части туши погрузили на сани. Голову, ноги, шкуру, внутренности, кроме печени, языка и губ, которые съели в первую очередь, оставили на снегу: лесные братья-волки подберут.
Сытые и довольные, отроки бодро двинулись вперед: первым шел Дедила, прокладывая путь, за ним – самые младшие, чтобы не отставали, потом остальные. Лютава ехала на санях в середине строя, а Лютомер шел рядом с ней. На сердце у нее было весело. Наконец-то она была сыта, согрета у костра, но больше всего ее ласкала надежда заснуть сегодня на лежанке, в избе, где вытоплена печь, поев перед этим каши и хлеба. Даже тянуло запеть, но на холоде стоило поберечь горло.
Вдруг впереди раздался свист. Лютомер всегда посылал кого-то из парней, чтобы шел на перестрел впереди всех и следил, безопасна ли дорога. Сейчас Худота поспешно возвращался и знаками показывал: навстречу идет другой отряд.
– Целый обоз! – возбужденно докладывал он Лютомеру и сбившимся в кучу бойникам. – Людей с три десятка да саней столько же!
Три десятка и с обозом – это уже почти войско по здешним пустынным местам. Не за дровами мужики. Лютомер огляделся. Берег Рессы здесь был невысок, и бойники могли на лыжах уйти в заросли, но как быть с лошадью и санями? Лютомер мотнул головой, и двое парней повели лошадь за ивы. Лютава, подобрав повыше подолы, торопилась за ними, стараясь идти по следам саней и все равно проваливаясь. У нее тоже имелись лыжи, но она редко ими пользовалась, и сейчас они лежали в санях среди поклажи.
Стая находилась уже на своей, угрянской земле, и встречный обоз мог не нести никакой опасности, но Лютомер из осторожности не хотел показываться всем подряд. Через пару мгновений стая исчезла, будто растворилась. Среди зимних зарослей их белые кожухи и серые волчьи шкуры не бросались в глаза. Их присутствие могли бы выдать следы, но на несвежем снегу трудно было определить их давность.
Спрятанная за двумя-тремя близко растущими толстыми ивами, Лютава прижималась к лошади, готовая зажать морду, если вздумает ржать. И сама на нее опиралась, поскольку удерживать равновесие в глубоком снегу, перемешанном с ветками и высокой травой, было нелегко. В черевьи набьется, чулки промокнут…
Сквозь ветви ей было плохо видно реку, и она завидовала побратимам, которые сейчас лежат гораздо ближе, держа наготове луки. Лютомер тоже был где-то там, впереди, и она вытягивала шею, безнадежно стараясь рассмотреть его через гущу зарослей.
Было безветренно, и вскоре она сама расслышала приближение чужого обоза: скрип снега, позвякивание упряжи, фырканье лошадей.
И вдруг поблизости кто-то свистнул. На реке послышались возгласы, шум движения. А потом Лютава услышала, как кто-то, не скрываясь, продирается сквозь снег и заросли на лед.
Она отодвинулась от лошади и выглянула из-за ивы. Лютомер, с опущенным луком в руке, уже вышел на открытое пространство и помахал кому-то впереди.
– Здоров же будь, стрый Богорад, вовек живи! – крикнул он.
Услышав это имя, Лютава побежала за братом. И успела встать рядом с ним как раз тогда, когда из-за саней вышел Богорад – двоюродный брат их отца, князя Вершины. Его лицо выражало разом изумление, недоверие и облегчение.
– Услышали, видать, боги вопрошания наши! – воскликнул тот. – А я за тобой посылал!
Бойники дружно выходили на лед из своей засады, спутники Богорада тоже собирались толпой, приветствуя их. Гудели голоса: все это были знакомые лица – Ратиславичи и кое-кто из соседей, составлявших князеву дружину во время зимних обходов.
– Что случилось? – Лютомер подошел к родичу. – Ты чего здесь лазишь, дядька?
– Как – чего? А в гощенье-то кто пойдет – Сивый Дед?
– Гощенье! – Лютомер хлопнул себя по лбу, потом опустил руку и посмотрел на Богорада. – А что, отец… совсем плох?
Богорад только махнул рукой и сел на сани.
– Слушай, что у нас деется…
Лютомер мигнул своим, и отроки, сбросив лыжи, полезли в кусты за хворостом. Развели костер, чтобы не холодно было беседовать, поставили в круг четверо саней. Богорад рассказывал, как с Вершиной во время Корочуна приключился припадок, о том, как тот жил после.
– А хвалиска-то сбежала! – добавил он в конце. – Вот перед тем, как мне в путь снаряжаться, взяла да и исчезла. И девчонку свою увезла, и челядь, и пожитки. Скотину только оставила. Толига с отроками ее увез куда-то. У нас, правда, бабы болтали, будто это… что Вершина ее того… – Он не решился сказать, что князь съел жену, но слухи шли именно об этом. – Но не мог же он за одну ночь пятерых уходить, и чтобы ни косточки не оставить!
– Не мог! – подтвердил Лютомер. – Та тварь, что в нем засела, не кости грызет, а сердце сосет.
– Что же делать? – Опираясь руками о колени, Богорад подался к нему. – Так всего и высосет?
– Нет. У сестры есть средство подсадку выгнать. – Лютомер кивнул на Лютаву. – Мы затем и едем.
– Что за сре… – начал Богорад, поглядев на Лютаву, и вдруг переменился в лице. – Постой, а ты здесь почему?
