Лайон Де Камп - Мститель

И вновь отхлебнул вина, впиваясь в Маринуса пристальным взглядом.

— Повелитель мой Гайдар Чен! — ответствовал тот. — Аквилонскую королеву утащило немыслимое чудовище, которое схватило ее и взмыло с нею в небеса! Король принял решение нынче же ночью ехать на поиски, и притом в одиночку. Конечно, первым долгом он желает вызнать хоть что-то о том, откуда прилетел похититель. Он вознамерился посетить с этой целью кофийского волшебника — Пелиаса из Ханарии.

— Клянусь Эрликом! Вот это новости! — Гайдар Чен вскочил на ноги, глаза его загорелись. — Пятеро моих отравителей кормят стервятников на виселицах Холма Казней, ибо проклятые Черные Драконы действительно неподкупны. Но теперь — теперь Конан будет один! Один в чужих странах!

Он хлопнул в ладоши. Бесшумно появился стигиец и замер, ожидая приказа, смуглое лицо его было непроницаемо и бесстрастно. Гайдар Чен сказал:

— Конан, король Аквилонии, отправляется в далекое путешествие. Он едет один, одетый обыкновенным наемником. Первым долгом он держит путь в город Ханарию, что в Хорайе, думая обратиться за помощью к колдуну Пелиасу. Скачи же к Бараккусу, что стоит лагерем на реке Йивге. Вели ему взять верных людей — столько, сколько понадобится, — и убить Конана в Ханарии. Киммериец не должен добраться до Пелиаса! Если этот некромант, да будет он проклят вовеки, возьмется ему помогать… как бы он не стер с лица земли всех наших людей простым взмахом руки!..

В мрачных глазах стигийца вспыхнул огонь, обычно неподвижные черты исказились в жуткой ухмылке.

— О, я хорошо знаю Конана!.. — пробормотал он зловеще. — С тех самых пор, как у границ Хорайи он смешал с пылью войско принца Кутамуна. Я был одним из немногих, кто спасся тогда, но потом меня схватили работорговцы Кофа и продали — меня, благороднорожденного, привычного к войне и охоте! Я долго вынашивал эту месть!.. О боги, сделайте так, чтобы мне довелось самому убить киммерийца!.. — Его рука легла на рукоять длинного кинжала. — Я еду тотчас же, повелитель! Он низко поклонился и вышел.

Гайдар Чен уселся за богато инкрустированный столик розового дерева. Вынул из ящичка золотое перо и пергамент и принялся писать:

«Королю Ездигерду, властелину Турана и всей Восточной Империи. Гайдар Чен, твой верный слуга, рад приветствовать тебя, о король. Конан-киммериец, казак и пират, в одиночестве отправился в Ханарию. Я распорядился убить его там. Как только это будет исполнено, я немедля пришлю тебе его голову. Если же некое чудо все-таки сохранит ему жизнь, дальнейший его путь, вероятно, проляжет непосредственно через туранские земли. Писано в Год Коня, в третий день Золотого Месяца…»

Присыпав чернила песком, туранец поднялся и вручил пергамент Маринусу, успевшему развалиться в кресле поодаль.

— Выезжай немедля, — отрывисто приказал Гайдар Чен. — Скачи на восток. Мои слуги дадут тебе оружие и коня. Доставишь это письмо в Аграпур и отдашь лично королю Ездигерду. Немалая награда ждет нас обоих. Спеши!

Когда за Маринусом закрылась дверь, Гайдар Чен опустился на диван и вновь потянулся к кубку с вином. Довольная улыбка блуждала по его лицу…

Испепеляющее послеполуденное солнце хлестало пустыню огненными бичами. Далекие пальмовые рощи дрожали и плыли в раскаленной мгле. Стаи стервятников казались гроздьями спелых черных плодов в зелени крон. Бесконечные пространства желтых песков простирались, сколько хватал глаз. Иссушенные плоские равнины сменялись волнами дюн…

Одинокий всадник остановил коня в тени пальм, окружавших оазис. На нем был снежно-белый халат жителя пустыни, но черты лица явственно говорили о том, что этот человек принадлежал не Востоку. Он внимательно глядел вдаль из-под руки, приставив к глазам широкую, сильную, бугристую от шрамов ладонь. Кожа всадника казалась почти бурой, но это была не природная смуглость зуагира: лицо его отливало красноватой бронзой пропеченного солнцем выходца с Запада. Глаза же горели неукротимым голубым огнем — глубокие, загадочные глаза. В распахнувшемся рукаве поблескивал металл: просторное одеяние странника скрывало кольчугу.

А на боку висел длинный прямой меч в простых кожаных ножнах.

Конан ехал быстро и проделал уже немалый путь. Ничто не могло удержать его. Он загнал четырех лошадей, пока добрался до Кофа. Достигнув наконец границы пустынь, занимавших восточную оконечность этого королевства, он дал себе короткую передышку в нищей захолустной деревушке, покупая халат и съестные припасы в дорогу. До сих пор никто не вставал у него на пути. Лишь нечесаные головы высовывались из дверей, изумленно провожая взглядами стремительного всадника, а вооруженные стражники задумчиво почесывали в бородах, размышляя, куда бы это мог торопиться одинокий наемник…

Немногие в королевстве Коф сумели бы опознать Конана, короля Аквилонии: аквилонцы и жители Кофа враждовали друг с другом и, как следствие, довольно редко общались.

Зоркие глаза Конана обшаривали горизонт. Жаркий воздух волнами наплывал из пустыни, но все-таки он разглядел вдалеке неясные очертания высоких куполов и зубчатых стен. Похоже, это и была Ханария — город в королевстве Хорайя. В этом городе он разыщет чародея Пелиаса и попросит его помочь найти свою похищенную королеву. У него были веские причины надеяться, что Пелиас ему не откажет. Пять лет назад, когда волшебник томился в подземельях Алой цитадели, в плену у своего врага Тзота-Ланти, Конан повстречал его там и выручил из беды.

Конан коснулся шпорами боков вороного жеребца, посылая его вперед, к далеким башням.

— Кром! — пробормотал он. — Надеюсь, Пелиас нынче в здравом рассудке! Чего доброго, насосался вина и валяется на своем золотом диване, наплевав на весь белый свет. Но даже если так — клянусь Бадб, уж я его разыщу!

Пестрая толпа кружилась и перетекала по узким улочкам Ханарии и по мощеной рыночной площади. Кого там только не было! Зуагиры с северо-востока, из разбросанных по пустыне крохотных деревушек; развязные наемники с жадными глазами, не снимающие руки с рукояти меча; крикливые лотошники, нахваливающие свой товар; блудницы с накрашенными лицами, в пестрых юбчонках… цветистое, живописное зрелище!

Время от времени толпу раздвигали в стороны вооруженные слуги какого-нибудь богатого вельможи, восседающего в благоухающем паланкине, водруженном на лоснящиеся черные плечи мускулистых кушитских рабов. А то отряд стражников выезжал из казарм — цокали копыта скакунов, лязгала сбруя, развевались конские хвосты плюмажей…

Дородный Крассид, капитан стражи Западных ворот, гладил седеющую бороду и знай ворчал про себя. В город нередко заглядывали чужестранцы, но таких необычных, как те, что явились сегодня, он, кажется, еще не видал. Вскоре после полудня в туче песчаной пыли из пустыни нагрянул отряд в семь человек. Предводитель был худощавым малым, чем-то смахивавшим на хищного зверя; под редкими усами виднелись плотно сжатые тонкие губы. Он был вооружен на манер рыцарей Запада, но кираса и шлем были гладкими, без герба. Бок о бок с ним ехал на черном коне здоровенный стигиец в просторном халате. Единственным видимым оружием его был тяжелый боевой лук.