Отец Вебера, богатый скотопромышленник с восточного континента Вуле, тщательно заботился о безопасности своих вложений. Ребята на него работали отчаянные, ружьями и пистолетами пользовались умело и спуску пиратам с грабителями не давали. Кроме того, Вебер-старший не пожадничал, нанял парням толкового тренера — однорукого бамбальеро Штерна, который и разглядел у маленького Феликса талант к Высокому Искусству. И не просто разглядел, а пришел к папаше и выложил карты на стол: «Сынок ваш вполне может вырасти в бамбадао. Поверьте, добрый синьор, я в таких делах разбираюсь». Вебер-старший инвалида выслушал, несколько минут размышлял, пытаясь припомнить, каким по счету сыном был сопливый альбинос — пятым или шестым? — после чего кивнул: «Значит, судьба у него такая» и купил перспективному ребенку билет до Химмельсгартна. Который, вкупе с коротким отцовским благословением, и составил всё наследство Феликса.
Нравы на суровых планетах суровые, и даже дети там серьезны не по годам, а потому отправленный на другой конец Герметикона Вебер воспринял жизненные перемены со спокойным удовлетворением. Сердце маленького Феликса не замирало при мысли, что он окажется в легендарном оплоте Хоэкунса, в мире, куда мечтают попасть все мальчишки Герметикона. Начисто лишенный романтизма Вебер ехал учиться, а потому оказался готов к тяготам, что поджидали его в Химмельсгартне.
Рекомендательное письмо однорукого Штерна привело Феликса в Сунгарскую академию Высокого Искусства, где на него посмотрели, сделали похожий вывод: «Перспектива есть» и отправили на кухню. Поскольку оплачивать обучение то ли пятого, то ли шестого сынули Вебер-старший не собирался, Феликсу пришлось не только учиться, но и работать. И лишь через два года, после того как его заметили скауты «Братьев Нури», Вебер смог уделять обучению всё свое время — он заключил контракт, обязавшись отслужить в частной армии братьев пять лет. На тот момент договор показался Феликсу приемлемым.
В общей сложности Вебер провел в Химмельсгартне восемь лет. Дважды уезжал — в армии братьев Нури было принято обкатывать новичков в боевых условиях, возвращался ожесточенным и продолжал обучение. Как именно его «обкатывали», не рассказывал, не хотел. Да и друзей, говоря откровенно, у мрачного вуленита не водилось.
Добившись титула бамбадира, Феликс покинул Химмельсгартн — так требовал контракт, — и долгих четыре года отрабатывал обучение в армии «Братьев Нури». Охранял торговые представительства и рудники на дальних планетах, сопровождал грузы и делал кое-что еще, о чем никому и никогда не рассказывал. Работал на совесть, потому что дал слово, однако продлевать контракт, несмотря на щедрое предложение, не стал. Ушел и забрал с собой четверых вуленитов, которым братья оплатили обучение только до уровня бамбини.
С тех пор Вебер числился вольным художником огнестрельного искусства и мечтал вернуться в Химмельсгартн, дабы попытаться стать бамбадао.
— Купите травы, добрый синьор.
— Не курю.
— Вы ведь вуленит, да? — парнишка прищурился на шляпу Вебера. — У меня есть замечательный порошок с вашей родины. Неужели вы не нюхаете?
— У меня насморк.
— А жигу жуете?
— Зубы берегу.
Назойливый парнишка начал раздражать. Феликса вообще раздражали произошедшие в Альбурге перемены. Раздражала бессильная полиция, раздражали борзеющие на глазах бандиты. Девки, бесстыдно предлагающие себя прямо на тротуарах — раньше они таились в переулках, орудующие среди бела дня грабители и толпы продающих наркоту подростков. Тихая и мирная Заграта катилась в тартарары, люди окунались в дерьмо, как в карнавал, и Феликс, который не раз и не два видел, чем заканчивается подобное «веселье», с трудом прятал раздражение под маской мрачного равнодушия.
— Пушка у вас хорошая, синьор вуленит. — Парнишка ткнул пальцем в «Трюкача», что ждал своего часа в поясной кобуре. — Продаете?
— Сдаю в аренду.
И без особой радости подумал, что ответил предельно честно.
— Хотите, сведу вас с нужными людьми, синьор вуленит? Меня зовут Белый Билли, и я всех здесь знаю.
— Значит, не всех, раз полез ко мне, — грубо оборвал мальчишку Вебер.
И вошел в главный зал «Радостной манявки», в пропахший бедовкой, пивом и блевотиной зал, ничем не отличающийся от десятков таких же, натыканных по всему Хуссу. Огляделся, привычно примечая наиболее опасных посетителей — компания менсалийцев азартно тискает податливых девочек, а несколько местных уголовников угрюмо звереют, готовясь к драке, — и прошел в дальний угол, где обосновался Форман.
— Все прошло нормально.
— Да.
Феликс опустился за столик и жестом показал дородной официантке, что заказывать ничего не будет. Та скорчила недовольную гримасу и отправилась к другим клиентам.
— Я не спросил, я отметил, — хмыкнул Форман. — Раз ты здесь и выглядишь не более мрачным, чем обычно, значит, все прошло хорошо.
— Клиент жив, утром улетел на Каату.
— Вот и славно. — Форман хлебнул пива. — Слышал, была перестрелка.
— Отработали гонорар, — коротко бросил Вебер. — Ничего особенного.
Как и любой вуленит, Феликс носил широкополую шляпу, тулью которой украшал кожаный ремешок с серебряными насечками. И, как и любой вуленит, Феликс сам решал, когда ее снимать. Обнажать голову в такой дыре, как «Радостная манявка», у него не было никакого желания, а потому лицо Вебера оставалось в тени, отчетливо был виден только длинный подбородок.
— Всегда завидовал твоей невозмутимости.
— Это врожденное.
Репутация у Формана, как и у любого другого криминального паука, была так себе. Человеком он считался подлым — Феликс не удивился бы, узнав, что банду Борова Суна на них натравил именно Форман, — однако другие в таком бизнесе не встречались. К тому же понятия «честь» и «честность» ушли на современной Заграте в такую глубокую тень, что казались Знаками Пустоты. Каждый сейчас думал только о себе.
— Ходят неясные слухи, что кто-то решил проверить на прочность королевское казначейство, — прозрачно намекнул Форман. — Ребятам не помешали бы опытные стрелки.
— Не слишком ли круто?
— Королевский поезд уже ограбили, почему бы не выпотрошить хранилище? — пожал плечами Форман. — Да и момент подходящий: Генрих увел в поход почти всю армию, а у полиции слишком много дел.
Полиция не справляется, потому что не знает, с чем справляться. Потому что вместо того, чтобы искать корень зла, пытается обрубать побеги.
— Ребятам нужно огневое прикрытие. — Форман вновь глотнул пива и закусил соленым орешком. — Обещают десять процентов.
