– Крылья… хвост… сейчас сделаем, – рассеянно пробормотал Хасти, и, не глядя, отмахнул Жезлом. Благой Алмаз оставил в вечернем воздухе расплывающийся голубой след, и за спиной неподвижно стоявшего правителя Аквилонии с легким шелестом развернулись два огромных крыла, похожих на крылья летучей мыши, бездонно-черных и слабо мерцавших вдоль кромок.
Иламна истерически захохотала. Рейе восхищенно присвистнул, пуантенский десятник вытаращился, сплюнул и сделал жест, предохраняющий от дурного глаза.
– Проклятье, какого еще… – поскольку шлема Конан пока не надел, то сумел оглянуться через плечо и оценить творение Рабирийца. – Убери немедленно эту дрянь! В демона меня задумал превратить? Убирай, прах тебя побери!
Крылья несколько раз плавно взмахнули в воздухе – Айлэ ощутила поднятый ими ветерок, растрепавший ей волосы – и растаяли.
– Зря отказываешься, – пожал плечами Хасти. – Кто знает, какая встреча там тебя ожидает? Демонское обличье как нельзя лучше подходит, чтобы отпугнуть всех, кто не вовремя окажется поблизости… Так вот, повторяю в последний раз, ибо более возможности объяснять что-либо у меня не будет. Врата продержатся дюжину, от силы два десятка ударов сердца, затем исчезнут. Попытка у нас всего одна. Где бы ты ни очутился, сразу же смотри по сторонам – Коннахар должен находиться неподалеку. Его друзья, полагаю, держатся рядом с принцем. Хватай Коннахара и тут же прыгай обратно. Вытащишь остальных – отлично, если нет – жаль, но не задерживайся ни в коем случае. Помни, Крепость вот-вот начнет, если уже не начала разрушаться. Замешкаешься – останешься в том времени. Откажет Алмаз или подведут заклинания – застрянете неведомо в каком столетии или сгинете в пропасти Времени… Если там будет горячо – доспех отражает почти любую магию. Рубиться тебе навряд ли придется… или, может, все-таки одолжить тебе мой Лунный Серп?
– Своим обойдусь, – ответил Конан, приподнимая двергскую секиру. Из-под шлема голос звучал глухо, но узнаваемо. – Начинай колдовство, маг.
Одноглазый круто повернулся, отчего полы его плаща взлетели, описав багряный полукруг, и вошел в пространство между каменными глыбами.
***
Начало нынешнего ритуала – уже третьего, коему стала свидетельницей Айлэ Монброн – изрядно отличалось от проведенного на Волчьей Башне коронного замка Вольфгарда или того, что пытались осуществить Коннахар с единомышленниками. На сей раз обошлось без долгого вычерчивания пентаклей, зажигания круга свеч и приношения жертв. Хасти просто уселся, скрестив ноги, у подножия одного из обелисков, держа сияющий золотом Жезл в левой ладони, поглубже надвинул капюшон и словно бы ушел в себя, став еще одной каменной статуей в кругу. Место справа от него занял медный поднос, в определенном порядке уставленный откупоренными флаконами и коробочками. Время от времени он протягивал руку, набирал щепоть порошка и рассеивал в воздухе. Иногда горстка цветной пыли скрывалась под складками капюшона – то ли магик ел его, то ли вдыхал, понять было невозможно. Зрителям велели молчать, что бы они ни увидели, Конану – встать строго напротив чародея в проеме между камнями и ждать возникновения Врат.
…Сначала появился ветер. Он вкрадчиво засвистел над травой, заставил гнуться макушки окружающих поляну сосен, затеребил одежду людей. Поднимающийся месяц отбросил от дремлющих камней еле заметные синеватые тени. К свисту ветра добавился новый звук – низкий, глухой вой или стон, доносящийся словно из-под земли. Должно быть, именно это имел в виду Хасти, упомянув «пробуждение» каменного круга – темные громады обелисков светлели изнутри, как будто глубоко в их каменной толще вспыхивали свечи.
Свет разгорался все ярче, но освещал он только маленькое кольцо травы, примыкающее к камням, и потому все остальное – поляна, лес, озеро – по контрасту казалось погруженным в еще более глубокий мрак. Повернув голову, Айлэ не смогла разглядеть своих соседей, хотя для нее, уроженки Рабиров, никакая тьма не могла быть непроницаемой. Отчетливо различались только круг камней, полыхающих оранжево-голубым огнем, сидящая фигура в алом с блестящей искрой в руках, да стоящий напротив темный силуэт в причудливых доспехах. Оба человека были лишены обличья – лицо Хасти пряталось под капюшоном, а аквилонский король надел шлем и опустил решетку забрала. Двулезвийная секира в его спокойно опущенной вниз руке переливалась собственным мерцанием, от темно-синего до небесно-лазурного.
Тягучая, громыхающая песнь магических камней стала звонче, в нее вплелось металлическое гудение – как отголосок уже отзвеневшего бронзового гонга. Гранит превращался в прозрачный хрусталь, оплывающий свечным воском, из его недр медленно всплывали запутанные клубки черных, красных и белых нитей – рыбы, стремящиеся из глубины к солнцу. Достигнув прозрачной поверхности, клубки распластывались по ней, образуя стремительно меняющиеся знаки, неизвестные руны или просто диковинные рисунки. В одном из камней возникло медленное вращение – знаки двигались сверху вниз и снова к вершине. Баронета Монброн так увлеклась невиданным зрелищем, что забыла требование хранить молчание и громко взвизгнула – впрочем, имелось от чего.
С безоблачного неба в центр поляны ударила молния. Огромная, ветвящаяся, бледно-лилового цвета с трепещущей розовой каймой. Падая, она в неуловимый глазом миг разделилась на пять отростков, каждый из которых вонзился в макушку одного из камней. На пару ударов сердца все замерло – соединивший небо и землю огромный сполох, сверкающие обелиски, жадно впитывающие в себя весь блеск и ярость зарницы, застывшие в причудливых позах люди на поляне. Сотканный из молний купол висел над каменным кругом, водопад алых и серебряных искр проливался на окаменевшего в своей неподвижности Хасти, а обернувшиеся хрусталем гранитные валуны продолжали творить свое волшебство. Поглощенная молния стремительно выплеснулась из них лучами радужного света, объединившими пять камней в диковинный живой пентакль.
В середине, где лучи пересекались особенно часто, возникло темное пятно. Оно росло, расширялось, пока вдруг не распахнулось трескучей аркой магических врат, наполненной медленным вращением потоков фиолетового, аквамаринового и золотого. Тонкие нити, сорвавшиеся с Алмаза Альвара, прыгнули в глубину проема и сгинули там, словно прокладывая дорогу. Остроконечный капюшон Хасти слегка дрогнул, подавая знак. Айлэ хотела зажмуриться, чтобы не видеть, как живой человек сгинет в колдовской пропасти, тянущейся от Сегодня к Вчера, но не сумела.
Лев Аквилонии хорошо усвоил наставления своего друга-чародея относительно краткости существования Врат. Он не замешкался ни на мгновение: шаг – и он меж хрустальных глыб, переливающимися всеми красками радуги, второй – и фигура, закованная в черный доспех, на котором почему-то не отражается игра колдовских бликов, проваливается в круговорот Портала. Тот пошел было волнами, как потревоженный омут, но вдруг посветлел и засиял невыносимым ртутным блеском, серебристым жидким зеркалом без единого изъяна.
