— Не передумаю, — заверила она. — Иметь возможность усилить себя и — отказаться? Что за чушь?
— Этой чушью живут девятьсот девяносто девять человек из тысячи, — заверил он. — Если не больше. Нет, думаю, намного больше. Так что хотя мы могли бы приступить прямо сейчас, но лучше, если у вас будет двадцать четыре часа в запасе, чтобы вы могли передумать… если что.
Она взмолилась:
— Я не передумаю! Ни за что!
— До завтра, — сказал он.
Она смотрела беспомощно, как он поднялся, раскланялся, могучий, атлетически сложенный, как математик из школы Пифагора, что считал для себя долгом участвовать в Олимпийских играх, выступая в кулачных боях или в борьбе. Зеленые глаза после захода солнца потемнели, приобрели загадочную глубину.
Мрак лежал на спине, раскинув руки, Тигги сперва забросила ногу, руку и умостила кудрявую головку на широкой груди, а во сне почти заползла на него целиком, будто спасаясь от холода, хотя кондиционеры бдят за температурой и свежестью воздуха, как будто их тут же отправят в переплавку за малейшее отклонение от заданных параметров.
Олег остановился в дверном проеме, силуэт на фоне светлой стены выглядит угрожающе. Мрак осторожно высвободился, Тигги тихонько вздохнула, пошарила во сне и, подтянув ближе подушку, улеглась на нее розовой щекой. Мрак вышел в коридор, кивнул на прикрытую дверь в соседнюю спальню:
— Спит?
— А во сне видит, как ей вживляют чип, — буркнул Олег. — Как-то непривычно такую одержимость видеть в женщинах. Мы — понятно, мы в любую петлю готовы сунуть головы…
Мрак сказал предостерегающе:
— Думаю, после вживления чипа еще больше запрезирает остальных двуногих, не имеющих чести приобщиться к расе избранных.
Олег сдвинул плечами.
— А разве презренья не достойны?
— Ну, Олег…
— Я говорю о той части, что пьянствует, гася последние искорки разума? Что не просто пьянствует, время от времени делая открытия, а, как говорится, спивается?.. Полагаешь, им тоже надо бы дать бессмертие?
Они вышли на веранду, Мрак засмотрелся на звездное небо, ответил с опозданием:
— Нет, но… и не уничтожать же.
— А вот на Виктории и проверим. Самая что ни есть типичная выразительница крайних технофильских взглядов. Посмотрим, что скажет завтра.
Мрак взглянул на часы, засмеялся, показав крупные ровные зубы.
— Бедолага, что у нее за сны?.. Все прикидывает, как будем долбить ей череп, много ли часов продлится. Надо бы, в самом деле, растянуть это вживление на пару часов!
— Усыпим на это время, — успокоил Олег. — А когда проснется, даже не будет знать, как и что.
Земля под ногами исчезла, вся загородная вилла и сам остров начали быстро уменьшаться, они поднялись в верхние слои атмосферы, все еще не меняя человеческие тела. Мрак пошел рядом с Олегом, а тот летел над планетой, как демон древних легенд, задумчиво всматривался в послушно проплывающую темную Землю. Зрение всех диапазонов позволяет различать тайгу, в тайге — деревья, на деревьях мелких зверьков, жуков, муравьев, ночных бабочек, а в толще деревьев неутомимо грызущих древесину личинок короедов, им пока неведомы различия между днем и ночью.
— Замороженные, — вырвалось у него внезапно. — О них не забыл? Эти уже через пару лет начнут массовое возвращение к жизни! Ну, не сами, конечно, но…
— Да, — согласился Мрак, — технология почти созрела. Ну и что?
— А ты не видишь опасности?
Мрак добросовестно подумал, долго думал, что-то около двух наносекунд, ответил с неудовольствием:
— Если технической, то почти не предвижу. Все пройдет тип-топ, никто воскрешать не гонит. Разморозку начнут, когда будут уверены на все сто. Уже сейчас бы могли, но ждут, чтобы ассемблеров запустить под кожу. Чтобы сперва вылечить, ведь почти все неизлечимо больны, потому и замораживались. Или ты о каких-то социальных нюансах? Олег сказал со злостью:
— Нюансах! Ничего себе нюансах! Да как только появилась малозаметная статья в обыкновенном медицинском вестнике, мол, уже сегодня можно разморозить без риска почти всех замороженных, что в обществе началось! Не заметил?
— Нет, — признался Мрак.
— Настоящая концентрации желчи! Как будто появились новые железы, что ее вырабатывают. До этого к заморозке относились спокойно, мол, пусть чудят, все равно уже померли, ничего у них не выйдет, только зря денежки угрохали, богатеи проклятые. Даже посмеивались свысока, мы-то живем, мы — лучше, нам повезло родиться позже… А сейчас сразу злость, что тем гадам удалось обмануть природу.
Мрак засмеялся:
— Тем более что из тех замороженных в самом деле большинство — гады! Ну, те, кто при крахе советской власти сумел хапнуть миллиардики, кто потом в первые годы неразберихи строил финансовые пирамиды и тоже хапанул миллиарды, кто ловчил и грабил по-крупному… Но даже те, кто грабил по-мелкому, даже им хватило, чтобы заморозить себя до наступления лучших времен. А эти, с миллиардами, заморозили всю родню, собутыльников, слуг и даже собак и кошек… Конечно, остальному люду, что работал честно, обидно!
Олег сказал холодновато:
— Это меня и тревожит. Народ волнуется. Создаются целые общества, собирают подписи. Одни требует провести отбор, кого размораживать, а кого просто похоронить с Богом, другие вообще за то, чтобы снести Центры крионики. Эти вообще доказывают, что люди прошлого века будут чувствовать себя ущербными, никогда не смогут войти в нашу жизнь, с ними придется нянчиться, как с идиотами. Вечно нянчиться!
Мрак посмотрел на него с живейшим интересом.
— А ты?
— Что я?
— Ты к этому относишься как? Я вижу, что и сам бы ты, того, снес бы эти каменные чудища, где так холодно.
Олег долго молчал, ответ прозвучал неожиданный:
— Снес бы, конечно.
— Ого!
— Сам знаешь, Мрак, туда не попали те, кто жил на зарплату.
— Кое-кто попал, — возразил Мрак. — Были же люди, кто получал много и честно? Я уже не говорю про изобретателей, крупных ученых с их патентами и лицензиями на открытия, деятелей культуры…
Олег поморщился.
— Это шоуменов, что ли? Что-то профессора из консерватории там не лежат! А вот дурацкие клоуны…
Мрак покачал головой.
— Олег, Олег, опомнись. Ты еще начни клеймить тех, кто строил финансовые пирамиды… Природе по фигу, кто как выбился наверх. Она делает ставку на сильных! Абсолютное большинство из тех, кто работает честно и не ворует, такие вот замечательные только потому, что не умеют украсть, смелости не хватает, тюрьмы боятся, а вовсе не по честности такой уж беспримерной. Хотя, конечно, обличая олигархов, такая вот беднота умалчивает о трусости, а в глаза тычет честностью! Но с каких пор прислушиваемся к простолюдинам?..
