в Убежище, вовсе не было случайностью. Одного беглого взгляда на кровавое месиво, в которое Джарет превратил лицо Риса, Кристине оказалось достаточно, чтобы принять решение об эвакуации пострадавшего в распоряжение Творца. Лечить такую серьёзную травму в местной клинике Гвенды она сочла рискованным мероприятием, в конце концов, её любимый муж заслуживал самого лучшего.
Как только Джарет покинул сцену, Кристина быстренько оделась, убедилась, что малышка спит, и, соблюдая все меры предосторожности, перенесла раненого в Убежище. За время транспортировки и поисков Тарса Рис так и не пришёл в себя, что было, наверное, к лучшему, поскольку доктору в любом случае пришлось бы его вырубить на время лечения. Восстановление тканей тела было весьма болезненной операцией, и Творцы производили свои манипуляции исключительно на бессознательных пациентах.
Едва придя в себя, Рис начал что-то лопотать про свою вину и искупление, а потом стал уверять Кристину, что знает, как всё исправить. Тарс только пожал плечами, мол, перенесённый стресс не лечится так же легко, как перелом носа, и прописал пациенту длительный отдых, желательно в состоянии глубокого сна. Кристина уже было собралась перенести мужа обратно домой, чтобы уложить его в постель, но тот сразу принялся канючить, чтобы ему дали выспаться в Убежище. Тарс поддержал просьбу страдальца и даже предложил усыпить его для верности своими Творцовскими методами. Как бы Кристине ни было тревожно оставлять мужа без присмотра, но дома её ждала спящая дочурка, оставлять которую без присмотра было гораздо опасней, а потому она вернулась, оставив Риса на попечении Тарса.
Чего греха таить, малышка Дара всё ещё проявляла свой характер, время от времени устраивая ночные концерты, так что просьба Риса не показалась Кристине подозрительной, но тут она явно дала промашку. На самом деле вопли младенца Риса совершенно не беспокоили, зато психические атаки этого маленького монстра превращали его ночи в бесконечный кошмар. Кто знает, как бы развернулись дальнейшие события, если бы Кристина настояла на своём и снова окунула сознание мужа в беспросветный мрак подступающего безумия. Вполне возможно, что он бы просто сдался и оставил попытки сопротивления, позволив этой трясине засосать себя в свою бездонную утробу. Но Кристина слишком любила мужа, чтобы отказать ему в такой естественной просьбе, а потому события пошли по иному сценарию.
Дело в том, что Рис слегка лукавил, когда заявил, что знает, как всё исправить. На самом деле спасительная мысль пока не успела оформиться в его голове в конкретное решение, поскольку полученный нокаут прервал сей процесс осознания в самом зародыше. Нужно сказать, что его попытка самоубийства действительно оказалась тем самым катарсисом, пройдя через который, Рис словно увидел свет в конце тоннеля. И он вроде бы уже рванулся к этому животворному источнику, когда грубое вмешательство бессмертного прервало его стремительный полёт. Теперь Рису требовалось переспать со своей неясной мыслью, чтобы начать действовать, и такую возможность Кристина ему легкомысленно предоставила.
Триумфальное возвращение мужа, пострадавшего в неравной схватке с бессмертным, она обставила со всей тщательностью и немалой изобретательностью. Прежде чем отправиться за ним в Убежище, Кристина заранее покормила и убаюкала дочку, чтобы та не мешала родителям праздновать счастливое окончание сего незапланированного приключения. По задумке хитрой соблазнительницы вкусный и обильный завтрак должен был закончиться в супружеской постели или на крайняк на обеденном столе, если подпитанная жирной пищей страсть не позволит двум влюблённым голубкам откладывать долгожданное совокупление. Увы, программа праздника была порушена одним из его участников прямо на старте.
— А как я оказался дома? — поинтересовался Рис, приступая к трапезе. — Кто меня принёс? Уж не тот ли черноволосый здоровяк с серьгой в ухе, который дотащил тебя до дома, когда у тебя начались роды?
— Это был бессмертный, — Кристина буквально выплюнула последнее слово, словно оно застряло у неё в горле. — Зря я его так просто отпустила, нужно было отправить его в какую-нибудь попу мира, чтоб неповадно было избивать людей.
— Да, жаль, что он ушёл, — согласился Рис, — я хотел его поблагодарить.
— За что?! — ошарашенная мстительница буквально взорвалась от возмущения.
— Он ведь мне жизнь спас, — пояснил Рис, — не позволил застрелиться. А то, что приложил, так это за дело. Я сам его спровоцировал.
— Как это? — несчастная женщина совсем растерялась. — Ты хотел нас оставить?
— Прости, я просто дурак, — покаялся несостоявшийся самоубийца, — ты такого не заслужила. Ты молодая красивая женщина и к тому же умница, а я старый, уставший от жизни неудачник, почти развалина. Я тебя не достоин.
— О чём ты говоришь? — голос Кристины дрогнул. — Ты для меня самый лучший, и так будет всегда.
— Это ты просто не всё обо мне знаешь, — Рис откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. — Я ведь пытался убить твоего отца.
Рассказывая Кристине о тех давних событиях, он не спешил, как бы специально смакуя неприглядные нюансы своего преступления. В отличие от его исповеди перед Мартином и Аликом, нынешнее повествование совершенно не содержало даже намёка на попытку оправдаться, напротив, Рис намеренно акцентировал внимание жены на том, что им двигала тупая ревность к Семёну, а вовсе не любовь к Кире. В общем, его покаяние как-то очень сильно смахивало на хвастливое самолюбование и не предполагало, что грешник хоть немного раскаивается в содеянном.
Наверное, Рис рассчитывал, что, услышав его рассказ, Кристина с презрением отвернётся от преступника и сама выгонит его из дома, что, собственно, и было целью устроенного им спектакля, однако тут он просчитался. Для Кристины исповедь мужа вовсе не стала шокирующим откровением, поскольку о его покушении на жизнь Семёна она уже знала. И всё же несчастная женщина действительно пребывала в шоке от услышанного, но, как оказалось, вовсе не от состава преступления, а от мотивов рассказчика.
— Почему ты вдруг решил мне об этом рассказать? — голос Кристины прозвучал глухо, словно у неё была ангина в запущенной стадии. — Что же ты раньше молчал?
— Я обещал молчать твоей маме, — бодро соврал Рис. — Она не хотела, чтобы её беременная дочь узнала о том, что носит ребёнка убийцы своего отца.
— Беременной я стала девять месяцев назад, — Кристина с подозрением уставилась на вруна, — а с момента твоего покушения на жизнь моего отца прошло больше двенадцати лет. Что же тебе мешало рассказать мне эту историю до того, как мы стали мужем и женой?
— Я боялся, что ты меня возненавидишь, — на этот раз признание Риса прозвучало более искренне, чем вся предыдущая исповедь. — Просто не хотел тебя потерять.
— Значит, больше не боишься меня потерять? — Кристина так и впилась взглядом
