— Ладно, слушайте, — вздохнул бравый предводитель отряда. — Помните, я рассказал о демоне Синей Грозы? Это он нас надоумил…
Существуют смутные легенды об отце всех богов, великом божестве, которому однажды стало скучно обитать в промозглом холоде Тьмы Внешней. Там было темно, холодно и неуютно, а посему Великий бог решил устроить себе развлечение, создав плоть, а через нее и жизнь.
Поскольку обычная жизнь может воплощаться не только в растениях, цветах, тараканах или сороконожках, Творец создал людей, способных творить и мыслить, а заодно и соперничать с создателем в деле творения и разума. Но увы, вскоре Великий бог понял, что общаться с человеком на равных ему не по силам — люди оказались слишком слабы и быстро забыли Творца, променяв его милости на изделия собственных рук и соперничество между собой. Обиженное божество вернулось обратно в Пустоту, не забыв при этом сотворить других богов, помельче, чтоб каждый занимался в человеческом мире отведенным ему делом.
Так вышло, что Митра покровительствует мудрости, дббрым делам и благословляет самые положительные качества людей, Кром, Вотан и Эрлик научили свои народы воевать и делать оружие, Иштар хранит любовь и семью, Бел (когда он не занят своим излюбленным жульничеством и воровством) помогает в торговых делах, Сет повелевает магическими искусствами (причем, вовсе не обязательно черными) и так далее. Можно перечислить еще два десятка как великих так и не столь заметных богов Хайборийского пантеона, некоторым из которых нет никакого дела до человека — хранители лесов и озер, духи гор, ветра и вод, повелители времени или пространства, наподобие бога Лангола из Кезанкии…
А что же сам Творец, отец всех богов? Борясь со своей вечной напастью, скукой, он принялся создавать другие Сферы и смотреть, что получится. Вероятно, Аурус-Кертар тоже его рук дело. И на Аурусе точно так же появились боги-помощники — воплощенные или невоплощенные сгустки великой божественной силы, не принадлежащие никому, кроме самих себя.
Таким вот божеством и оказался вонючка Мархорт. Не исключено, что именно он научил сгинувших Первородных путешествовать между Сферами Вселенной, ибо эта неприглядная куча мусора, как уверял Демон Синей Грозы, могла изменять течение времени и подчинять себе расстояние.
— Всегда представляла себе властелина времени несколько по другому, — сморщила носик Асгерд. — Ну, там белые одеяния с вышитыми символами… этими… эзотерическими, верно? Корона, синие глаза, трон, алмазный скипетр в руке. А тут что?
— Здоровенная куча дерьма и гнили, — напомнил Конан. — Укажу особо: живая куча, которой требуется подпитка, удобрение. Кметы ведь разбрасывают на свои жнивья золу и навоз? Чтобы пшеница росла лучше?
— Воображаю, что там вырастет, после вашего подношения, — весело фыркнул Эйнар. — Эдакое пикантное растеньице! Ваш Мархорт просто задохнется от вони.
— Разные земли — разные традиции, — философски пожал плечами Рэльгонн. — Не вижу ничего скабрезного. Некоторые ваши обычаи тоже показались бы чужакам отвратительными — пожирать мясо убитых животных — фу!
— Или пить кровь из шеи живого человека, — мило улыбнулся Эйнар, явно намекая на самого упыря.
— Месьоры, оставим глупые препирательства! — заявил каттакан. Лучше выслушаем от наших друзей занимательную повесть о путешествии из Ауруса в Хайборию. Аля меня это представляет сугубо познавательный интерес!
* * *
Мархорт надулся, заскрипел и выпалил на едином духу: — Чтоб вы провалились туда, откуда взялись! Конан сразу почувствовал, как земля начала уходить из-под ног. Сартак удивленно взвизгнул, подражая ребенку, катящемуся зимой с крутой горки, всадников будто что-то дернуло вниз, в глубины земли. Появилось неприятное ощущение в желудке — он будто отделился от туловища и теперь парил локтях в десяти над головой. Гвай, Конан и их скакуны летели по широкому черному тоннелю. Киммериец начал задорно-испуганно орать в голос. Если они упадут с большой высоты — непременно расшибутся!
Стены трубу постепенно светлели, становясь полупрозрачными — за стенками вспыхивали и перемигивались сотни многоцветных огоньков, пламенные шлейфы, складывавшиеся в спирали, нарастало ощущение немыслимой скорости, но встречный ветер почему-то не визжал в ушах и не слепил глаза.
— Мне кажется, — проорал Гвай, едва удерживаясь в седле коня, беспомощно болтавшего не находящими опоры ногами, — будто мы летим в кишках какого-то титана!..
— Обрадовал! — рявкнул в ответ Конан. — Напомнить, чем обычно заканчиваются кишки?
Киммериец впоследствии уверял, будто стремительное падение из Сферы в Сферу продолжалось очень долго, не меньше десяти квадрансов. Гвай отрицал, и сказал, будто Мархорт переправил незадачливых путешественников обратно домой всего за четверть оборота клепсидры. Но так или иначе, впереди показался яркий световой круг, означавший близкое окончание путешествия из Ауруса в Хайборию Конан машинально закрыл глаза перед ударом и вскоре два всадника с шумным плеском рухнули из пустоты в небольшое круглое озерцо у подножия скалы серого гранита.
Что-то очень знакомое было в этом месте — скальный выход, похожий на задранный к небу великанский палец, густые ореховые заросли, на веточках зеленеют несозревшие шарики плодов, узкая тропинка, уводящая в сторону горных лугов… Пахнет хвоей и сыростью.
— «Чтоб вы провалились туда, откуда взялись», — процитировал Гвай гниющего бога. — Здорово, правда? Никаких страшных заклинаний и жертвоприношений в ночь полнолуния, все просто, как в игре в четыре шарика! «Взялись» мы именно отсюда, то есть от Бритунийских Врат, сюда же и провалились. Все просто!
— А тебе не кажется, что можно было и всерьез обмануться? — проворчал Конан, вылезая из воды и тщетно пытаясь отжать рукава вымокшей насквозь рубахи. — По большому счету, «взялись» мы оба из материнской утробы. То-то было бы удивления у твоей и моей родительниц, когда мы по второму разу появились бы на свет! Все заклинания, как я слышал, таят в себе изрядную двусмысленность! Насчет жертвоприношений скажу так — если бы все существующие боги принимали требы именно… э…
— Да не смущайся ты, и скажи просто: «дерьмом», — расхохотался Гвай, выбираясь из водоема. — Да, признаться, жизнь в нашем мире стала бы существенно легче, окажись у Митры или Иштар столь непритязательные вкусы… О нет, опять!
Невозможно перепутать никакой другой звук с натягиванием стрелы тяжелого арбалета. Оказывается, и после внезапного закрытия Врат Миров стража оставалась неподалеку. Гвай отряхнулся как искупавшийся пес, сбросил с лица прилипший листочек кувшинки, поднял руки и проорал в полутьму:
