Гекату, а потом ее взгляд упал на ножницы:
– И что мне с ними делать?
– Порань себя, или я сделаю это за тебя.
На мгновение ей показалось, что Геката шутит, – но лишь на мгновение, потому что она вспомнила, как богиня колдовства натравила на нее Нефели. В тот вечер изучению простых магических трюков был положен конец. Теперь все было серьезно, и Геката подтвердила: она сделает все необходимое, чтобы дать силе Персефоны проявиться в полной мере.
Персефона взяла ножницы.
– И что мне делать после того, как я пораню себя?
– Приступай, и я скажу, – ответила та.
И все же Персефона медлила. Она никогда намеренно не вредила себе прежде, и ее смущала сама мысль об этом.
«Просто представь, что это твоя магия, – сказала она себе, мысленно вернувшись в ту ночь, когда ей приснился Пирифой у нее в комнате и толстые ветви разорвали в клочья ее ноги и руки. – С ней ничто не сравнится».
Она занесла ножницы над ладонью. За долю секунды Геката протянула руку и дернула их вниз. Лезвия ножниц пронзили ладонь Персефоны и воткнулись в стол.
Поначалу Персефона была так ошарашена, что никак не отреагировала. Тогда Геката выдернула ножницы у нее из ладони, и вместе с кровью пришла и боль. Персефона закричала, обхватив запястье раненой руки, и ее магия выплеснулась на поверхность, заполнив ее вены. Это была та же магия, что пробивалась стеблями сквозь ее кожу – та, что изверглась в ночь кошмара о Пирифое.
– Исцеление себя – это форма защиты, – спокойно произнесла Геката, словно это не она только что проткнула ей руку.
– Какого черта, Геката? – в голосе Персефоны звучали боль и гнев. Ее глаза горели магией, она это чувствовала – от жара на глазах у нее навернулись слезы.
– Твоя магия не проснется, чтобы исцелить царапину, – ответила богиня.
– И поэтому ты воткнула в меня ножницы? – возмутилась Персефона.
Ужасающая улыбка возникла на лице богини:
– Тебе придется научиться призывать свою силу без боли, страха или гнева. Это должно стать твоей второй натурой, потому для обучения мы будем использовать боль, страх и гнев.
Персефона заскрипела зубами. Магия прожигала ей кожу.
– Направь свою магию, Персефона. Что ты чувствуешь, когда тебя исцеляет Аид?
Персефона боролась со своим разумом, раздираемая необходимостью слушать Гекату и своим гневом, но боль в руке также требовала ее внимания, так что вскоре она сосредоточилась на воспоминаниях об исцеляющих руках Аида. Он делал это так легко, без каких-либо усилий, и пульсация энергии согревала ее кожу, словно она погружалась в горячий источник.
– Хорошо, – услышала она голос Гекаты. Открыв глаза, Персефона увидела, что ее рука исцелилась. Единственным свидетельством ранения осталась кровь на столе.
– Еще раз, – богиня снова подняла ножницы.
Персефона вздрогнула и встала:
– Нет.
Геката пронзила ее взглядом, все еще держа окровавленные ножницы перед собой.
– Чего ты хочешь, Персефона?
– Какое отношение это имеет к протыканию себя ножницами?
– Самое непосредственное. Твоя магия стихийна, скорее всего из-за травмы, и хотя в том нет твоей вины, у нас осталось совсем мало времени. Ты думаешь, что у тебя будут четыре минуты, чтобы исцелить себя, на поле битвы?
– Это не битва, Геката.
– Скоро будет – и где ты предпочтешь научиться? Так что я спрошу тебя снова. Чего ты хочешь?
Она хотела… Аида. Хотела подземное царство, верхний мир, хотела…
– Все, – выдохнула она.
– Тогда борись за это, – сказала Геката.
Персефона протянула руку.
Они тренировались еще около часа. На двадцатый раз Персефона перестала вздрагивать, когда ножницы вонзались ей в ладонь. А вскоре начала исцелять рану еще до того, как лезвия покидали ее тело. Благодаря наставлениям Гекаты она поняла, как именно ее магия реагирует на вмешательство – в наивысшей мере при касании, сразу же обжигая ей кожу и заставляя подняться волосы на задней стороне шеи.
– Она побуждает тебя использовать ее, – объяснила Геката. – Хочет защитить тебя.
Персефона уже слышала эти слова, но только сейчас начинала понимать их и свою магию. Магия не была чем-то инородным, вселявшимся в ее тело, она была такой же естественной ее частью, как кровь и плоть.
– На сегодня достаточно, – произнесла Геката.
Персефона уже перестала считать, сколько раз ножницы проткнули ей руку. Она чувствовала себя уставшей, но какой-то непривычно чуткой. Словно ее тело стало гадюкой, свернувшейся в спираль и готовой укусить. Впервые с тех пор, как ее силы проснулись, они больше не ощущались такими далекими.
– Да, моя милая, – прошептала Геката, и Персефона встретилась взглядом с темными глазами богини. – Теперь ты понимаешь, потому что чувствуешь. Суть не в том, чтобы призвать силу. А в том, чтобы стать ею.
Стать силой.
– И как часто мы сможем вот так тренироваться? – спросила Персефона.
– Как захочешь, – ответила Геката.
– Пожалуйста, Геката.
Богиня колдовства протянула руку и коснулась ее подбородка. Впервые с начала их сегодняшнего занятия в ее взгляде засквозила нежность.
– Пока ты помнишь, что я тебя люблю, – ответила она.
От этих слов у Персефоны все сжалось внутри – они были полны ужаса, обещания и страха. Но эти чувства существовали и вне этого домика – в верхнем мире, где бушевала магия ее матери и где подверглась нападению Гармония. По крайней мере, здесь, с Гекатой… она знала, что она в безопасности.
– Конечно. Разве я могу об этом забыть?
Геката грустно улыбнулась:
– Ох, моя милая. Я могу заставить тебя пожалеть, что мы вообще стали друзьями.
* * *
Персефона подумывала над тем, чтобы отправиться в Элизий и навестить Лексу, но после занятий с Гекатой чувствовала себя изнуренной. Вместо этого она вернулась во дворец. Цербер, Тифон и Орф послушно шли рядом с ней, и у нее сложилось впечатление, что им было приказано сопровождать ее в подземном царстве – вероятно, из-за ее склонности теряться и находить проблемы. Ее подозрения подтвердились, как только ее нога ступила во дворец Аида, – три добермана тут же исчезли.
Ее не расстроило их присутствие и сопровождение, но заставило с нетерпением ожидать времени, когда в этом уже не будет необходимости. Ей на ум снова пришли слова Гекаты, и она спросила себя, во что же она вляпалась, попросив богиню обучать ее так же, как сегодня.
– Ох, и еще, Персефона, – произнесла Геката, когда она выходила из ее домика. – Не рассказывай Аиду о том, чем мы занимались сегодня. Думаю, мне нет нужды говорить тебе, что он не одобрит.
Эти слова легли ей на плечи тяжким грузом, когда Персефона направилась в их спальню. Она взяла за правило
